Они были повстанцами, государственными деятелями, политиками, поэтами и учеными, чья фамилия была обязательством, а вовсе не привилегией. А в мире, возможно, единственный пример, что трое из них – прадед, дед и (пра)внук – были и академиками.
Сведения о происхождении семьи получены из первых рук. Сообщил их не только член семьи, но и археолог мирового значения – профессор Милутин Гарашанин, академик. Его слова внимательно записали 17 февраля 1994 года, и затем, в книге «Милутин Гарашанин, разговоры об археологии», опубликовали магистр Сташа Бабич и доктор Миодраг Томович.
Тогда семидесятичетырехлетний ученый, занимавшийся в основном доисторическими археологическими исследованиями Балкан, особенно Подунавья и соседних областей, об истории своей семьи сказал следующее:
«Семья Гарашанин происходит из Черногории, из Белопавлича, из села Орья Лука. Они принадлежат к роду Бошковичей. Еще до войны один священник из Орьи Луки написал родословную семьи Гарашанин, конечно, по преданию. Эти предания в Черногории передаются из поколения в поколение. Я не знаю, сколько поколений назад он записывал, но все заканчивается мифами и легендами. По этой легенде Бошковичи, а значит, и мы происходим от Леки Капитана, что, конечно, домыслы. Один из тех Бошковичей, Радисав, был адвокатом в Белграде, и пятнадцать лет назад приезжал ко мне. Иначе, мы с Бошковичами мало общались. Он таким образом восстановил связь Бошковичей со мной, и я поехал в Орью Луку, и там познакомился со всеми Бошковичами; там их живет много. Из разговора – а потом я и обошел окрестности – видно было, что эта родословная, как показывали могилы на тогдашнем кладбище, точно может тянуться от начала XVIII века. Я, как археолог, исхожу из фактов, и это можно утверждать совершенно достоверно.
Первый, кто прибыл в Сербию из этих Бошковичей, был Савиша, по которому Гарашане сначала взяли фамилию Савич. Мой прапрадед звался Милутин Савич, а поскольку они пришли в село Гараши, взяли и прозвище Гарашанин. Так, мой прапрадед назвался Милутин Савич-Гарашанин. Была у меня одна идея, что касается фамилии, но я не смог ее проверить...
Над селом Орья Лука – следовательно, селом Бошковичей – есть одна гора, зовущаяся Гарач, так что мне пришла идея, что фамилия Гарашанин может быть не от села Гараши, а от названия этой горы. Попробовал узнать у этнологов, когда в действительности появляется название села Гараши, было ли это до их поселения, или же они как первые поселенцы принесли это имя. Впрочем, не встретил особого понимания. Хотя я и полагал, что кто-нибудь из них немного заинтересуется исследованием этого вопроса, никто этого не сделал. Так что вопрос остается открытым...»
В более чем скупом рассказе об истории своей семьи, Милутин Гарашанин при этом разговоре еще добавил:
«После Савиши прибывает Милутин Савич-Гарашанин, участвовавший в Первом сербском восстании с Карагеоргием, затем с Милошем, и убитый вместе со своим сыном Лукой во время первого прихода к власти князя Михаила, когда случился Кавалерийский бунт. Его убили Милошевы кавалеристы, и его голову, как и голову его сына Луки насадили на кол с трубкой в зубах. Причиной этого было политическое столкновение с Обреновичами. Хотя, после того потомки – Илья Гарашанин и мой дед Милутин Гарашанин – в действительности были больше на стороне Обреновичей, чем Карагеоргиевичей. И так осталось в семье и после ухода Обреновичей, и после... до сего дня, если вам угодно, хотя Обреновичи уже не существуют. Никогда не было накакой особенной близости между Гарашанинами и Карагеоргиевичами...»
С трубкой на колу
Повесть о семье, без которой вся история Сербии наверняка была бы другой во многих событиях, забурлила на склонах Букули, там, в селе Гараши. Взмутил ее Милутин Савич-Гарашанин, «добрый домохозяин и известный торговец скотом», как его в книге «Вестник знаменитых людей сербского народа новейшего времени» представил Милан Дж. Миличевич. С двадцати шести лет в качестве добровольца «фрайкора» на стороне Австрии в 1788 году участвует в войне против Турции и попадает в народную песню как Фендрек из Гарашей, в которой в чине прапорщика (фендрека) совершает отважные подвиги против турецкого тирана Гуши Булюкбаши.
Как раз во время рождения младшего сына Ильи, 12 января 1812 года, Карагеоргий обвинил его в поджоге почтового сена в Гарашах, но Милутин, не согласившись «тянуть сталь» - привычную в то время проверку невиновности хватанием руками раскаленного железа – подался в гайдуки. В наказание вождь всю его семью изгнал в тогда сербский Белград, а имущество его сжег. Через пятьдесят лет, тогда еще некрещеный, сын Илья победоносно прошествует по Белграду.
Недоразумение быстро разрешилось. Милутин потом пешком шел до Иерусалима, и с тех пор стал известен как Хаджа, прилежный и добрый хозяин, отправивший детей учиться в школу, и кроме того приглашавший учителей домой, чтобы сыновья – Лука, Михайло и Илья – не остались неучами.
Во время князя Милоша и Лука, и Илья становятся таможенными чиновниками. И, тогда как Лука вскоре вернулся к (более прибыльной) торговле, Илья стал полковником, начальником регулярной армии разборчивого князя. А тогда, в 1842 году, разразился Вучичев бунт, попытка конституционалистов ограничить власть всемогущего князя. Казнь была скорой и ужасной: и Милутину, Хадже, и его сыну Луке перед семейным домом в Гроцке-Милошеве кавалеристы отрубили головы, насадили их на кол, и тогда «угостили» зажженной трубкой.
Балканский Бисмарк
И сейчас мало-помалу, кто-то где-то, хотя бы и мимоходом, так или иначе поминает Илью Гарашанина, а именно его «Начертание». Гарашанин эту первую (долго оспариваемую) программу сербской внешней политики написал в тридцать два года, в 1844 г., в качестве министра внутренних дел. Во время, когда города в княжестве Сербия еще имели турецкие гарнизоны, а большинство сербского народа жило вне границ Сербии, он написал законопроект (начертание) о политической акции для объединения еще не освобожденных сербских областей в Османской и Габсбургской империи в единое сербское национальное государство, которое стало бы центром соединения остальных южнославянских народов в независимое федеративное государство.
Интересно, что «Начертание» долгое время оставалось документом, содержавшимся в глубокой тайне, чтобы остаться неизвестным для европейских политиков до восьмидесятых годов XIX века, а сербской общественности до 1888 года, тогда как его содержание увидело свет только в начале XX столетия. Сегодня он известен только по копиям, потому что оригинал рукописи, по всей вероятности, пропал во время Первой мировой войны, когда австрийцы забрали архив семьи Гарашанин.
Многолетний министр полиции, и в то же время министр иностранных дел, председатель правительства, Илья Гарашанин был личностью, чей государственный авторитет не подвергался сомнению. Он умел говорить и упорно отстаивать, что «Сербия – не детский мяч, которым другие могут играть». Его побаивались и Обреновичи, и Карагеоргиевичи всегда, когда ставили себя выше интересов страны, и нередко обвиняли в том, что он хочет быть князем вместо князя. Иностранцы его позже прозвали «балканским Бисмарком».
Председатель правительства и мельник
Есть сведения, что, после требования Святоандреевской скупщины в декабре 1858 года к Александру Карагеоргиевичу подать в отставку, по его настоятельной просьбе, заботу о поспешном и тайном отъезде князя к туркам в Белград предпринял лично Гарашанин. И здесь себя немного переиграл, учитывая, что Скупщина, вместо того, чтобы избрать договорное наместничество, в котором должен был принять участие и сам Гарашанин, сразу воцарила династию Обреновичей. Хотя он был оскорблен и унижен, как министр внутренних дел, не пожелал дать приказ армии разогнать Скупщину, опасаясь возможного кровопролития между обреновичевцами и карагеоргиевичевцами.
После возвращения князя Милоша из изгнания он держался в стороне, зато сразу по восшествии князя Михаила на престол, по рекомендации России, стал председателем Министерского совета и министром иностранных дел. Кажется, звездные мгновения его карьеры ярче всего засияли 19 апреля 1867 года, когда в парадной ложе, по правую руку от князя Михаила, присутствовал при передаче турками ключей от Белграда, событии, которому он решительно поспособствовал. Притом, во главе княжеской гвардии, сербский флаг на Белградскую крепость поднял его старший сын Светозар.
А тогда, годом позже, последовал гром с ясного неба: в Коштуняке 29 мая 1868 года был застрелен князь Михаил и ранен его адъютант Светозар Гарашанин. Илья, уволенный за сопротивление намерениям князя жениться на Катарине Константинович, первый узнал об убийстве князя, поспешил в правительство и взял дело в свои (искусные) руки. Потребовал, чтобы армия была приведена в состояние готовности, чтобы правительство приняло меры для предотвращения государственного переворота или (возможной) гражданской войны, и чтобы полиция обеспечила безопасность правительства. Мир обеспечен, но для Ильи Гарашанина при новом разделе власти места не нашлось. И не только это: в отдельных кругах закружилась молва, что он вместе с сыном Светозаром готовил заговор.
С сыновьями Светозаром и Милутином отправился он в имение в Гроцке, где с помощью займа, несмотря на то, что так долго занимал самые ответственные государственные посты, построил мельницу. Тут и умер через восемь лет.
Вышеупомянутый Милан Дж. Миличевич оставил и такую запись:
«Илья Гарашанин ростом был одним из самых высоких людей; дородный, чернявый, конопатый, в последнее время почти беззубый, а руки совсем скрючены от подагры; при всем при том, в разговоре и поведении настолько приятен, что всегда увлекал своего собеседника. Никогда не пил никаких напитков кроме опия, а кофе и табака не знал, сколько ему хватит. На Илье природа показала, как любит объединять противоположности в одном лице: он был пример усердия и пугало остроты в работе; но, в то же время, неисчерпаемый родник шуток и юмора! Еще не знают на Балканском полуострове живого человека, который бы имел столько же связей с личностями и городами на Славянском юге, сколько их было у Ильи Гарашанина!»
Кому пели сеймены
Сын Светозар, вынужденный уйти из армии из-за клеветы, умер в 1886 году. Младший сын Милутин, французский ученик, закончивший артиллерийскую школу в Меце, если судить хотя бы по положению, которое он занимал в государстве, был настоящим сыном своего отца.
Во-первых, он был министром внутренних дел, строгим при наведении порядка в княжестве. По своему мандату для стражей общественной безопасности он создал летучую конную жандармерию, известную как сеймены («Вышли, бабка, с поля сеймены», чтобы «сейменские песни петь»). Интересно, что это имя им прикрепил журналист Пера Тодорович, один из основателей разогнанной тогда Радикальной партии, на следующий день после основания – 22 июня 1882 года; - по одноименному названию турецкой конницы, до недавнего времени скакавшей по Сербии, обирая бедноту и чиня гнусное насилие.
После того он стал председателем правительства и министром иностранных дел, оставаясь и министром внутренних дел. Из тех времен запомнилось, что был он и участником первого междугороднего телефонного разговора на линии Белград - Ниш, в 1886 году. С другой стороны линии, в Нише, находился король Милан. Из-за слабой слышимости и плохого качества телефонной линии, король несколько раз повторял: «Милутин, говори громче!» В конце концов ему председатель правительства почти отрезал: «Ваше Величество, я так громко говорю, что, когда бы влез на башню Собора, Вы бы несомненно должны были слышать меня в Нише и без телефона».
То, что слышимость между королем и председателем правительства была не лучшего качества, свидетельствует и расхождение между ними, большей частью из-за «скандала, который король Милан устроил своим разводом с королевой Наталией, что было позором на всю Европу». Милутин Гарашанин был освобожден от всех занимаемых к тому времени должностей и отправлен в Париж в качестве сербского посланника. Все ж, по мнению его современников, он не должен был принимать в расчет, выйдет ли он победителем из борьбы со своими политическими противниками, ведь «и побежденный, Гарашанин остается Гарашаниным».
То, что это утверждение имело основание, говорят и сведения из воспоминаний Милутина, внука:
«Знаю, что его король Милан посетил, когда приезжал в Париж, и у нас еще есть одна игрушка, большая изящная кукла, которую король Милан тогда принес и подарил моей тетке, в то время еще маленькой девочке».
Иначе, вместе с военными науками и политехнической академией, Милутин Гарашанин был и основателем журнала «Поглед» и сотрудником «Видело». Занимался и литературой (его текст смотрите на стр. 58 и 59), а в 1893 году избран академиком Сербской королевской академии. Умер в Париже 21 февраля 1898 г. в возрасте 55 лет.
Не понимаю по-сербски
Повесть о следующем Гарашанине, Владимире, лучше взять из воспоминаний его сына, вышеупомянутого археолога Милутина, третьего академика в семье Гарашанин – прадеда, деда и (пра)внука.
«...Мой отец, поскольку дед умер в Париже, получил французскую стипендию, так что он только начальную школу закончил в Белграде, а гимназию в Париже. В Париже и право изучал, и там же получил докторскую степень...
Отец вернулся в Сербию в 1903 году. Тогда он жил постоянно в Сербии, в Белграде. Участвовал в балканских войнах, и в Первой мировой. Он вместе с моей матерью прошел через Албанию. Не любили они много о том говорить, и вообще, отец не любил много говорить о нашей семье и ее роли. Конечно, говорил, но не особенно поминая заслуги предков. Он был убежденный гуманист, и то и в меня вбил, чтобы я никаких националистических идей не имел. Отец писал стихи на французском. К сожалению, все они пропали сразу после войны (Второй мировой, прим. П.М.). Из дома растащили вещи. К счастью, то, что осталось от архива Ильи и Милутина Гарашанин, после Первой мировой, от австрийцев, сохранилось, и сейчас находится в Архиве Сербии...»
Владимир Гарашанин работал адвокатом Французско-сербского банка в Белграде. Перед смертью (1958), униженный наглостью новых властей, которые в его дом на Крунской улице поселили «человека из леса», отказался говорить по-сербски. Разговаривал лишь по-французски с редкими людьми, тогда этот язык понимавшими.
Следы
Археолог Милутин Гарашанин (1920-2002), член нескольких академий, принадлежит узкому кругу наших известнейших исследователей древней истории. Сегодня невозможно представить какую бы то ни было серьезную научную работу из той области в юго-восточной Европе, не содержащую познаний, к которым он пришел в процессе своего плодотворного многолетнего труда. Из-под его «шинели», как профессора в Археологическом отделении Философского факультета в Белграде, вышли многие сегодня известные в мире археологи.
«Я выучил французский еще в детстве с отцом, поскольку он был французский ученик. Мать со мной занималась немецким, а была у меня в детстве одна гувернантка, австрийка из Вены Труда Штольц, ставшая потом другом семьи. Так что я и немецкий знаю с ранних лет. Впрочем, когда я поступал в начальную школу, отец сказал, что он считает мое знание французского достаточным, но надо бы мне изучить и другой мировой язык – немецкий. Записал он меня, к ужасу начальника Министерства образования, в немецкую школу в Белграде. Она в то время еще не была окрашена никаким национал-социализмом. Это была весьма хорошая школа, в которой преподавали немецкие и наши учителя. Историю, к примеру, наш, а географию – немецкий. Я учил и немецкий и сербский язык...
Из немецкого языка и географии у нас была одна исключительная наставница, госпожа Андрич, немка, берлинка, вышедшая замуж за серба. Чрезвычайно объективна, она не делала никакого различия между нашими и немецкими детьми. С другой стороны, была у нас и отличная учительница-сербка, Ангелина Пантич из Вранье, которую оккупанты в 1915 или 1916 хотели, говорят, как молодую учительницу во Вранье, расстрелять, но ее спас некий немецкий офицер... И мой отец с ней разговаривал и требовал полного равенства, чтобы меня никак не отличали от других детей и не давали никаких привилегий из-за моего происхождения и семьи, а отличия я бы получал только в результате моей личной настойчивости и работы...»
И Драга, ласкательно называемая Лалкой, супруга Милутинова, была знаменитым археологом, больше посвященная в музейную работу. «Уже на первом курсе классической философии просто случилось, что нас направили друг к другу и, конечно, сразу мы друг друга полюбили... С самого начала мы ко всем экзаменам вместе готовились, а потом, когда перешли на археологию, продолжили работать вместе...»
Три дочери – Юлия и двойняшки София и Оливера – сохранили фамилию Гарашанин. И их дети к отцовской фамилии добавили Гарашанин...
* * *
Один бронзовый след некого Гарашанина находится в Гроцке, там, где когда-то был их дом. Речь идет о мемориальном бюсте Ильи Гарашанина, работы Николы Янковича, поставленном в 2003 году. И местная начальная школа, и библиотека с недавних пор носят его имя. В Белграде, под Ташмайданом, бывшая улица Георгия Димитрова сейчас – улица Ильи Гарашанина, а в Раковице одна из улиц носит имя его сына Милутина.
(Фотографии из собрания Народного музея в Белграде)
Конституционалисты
Конституционалисты были борцами против самовластья князя Милоша Обреновича. Они отстаивали принятие конституции и законов, ограничивающих Милошеву власть, и смогли добиться принятия так называемой Турецкой конституции, а затем Милошева (1839) и Михайлова (1841) отказа от престола. Поскольку они привели к власти Александра Карагеоргиевича, по большей мере управляли страной во время его правления. Главными людьми конституционалистского режима были: Тома Вучич Перишич, Аврам Петрониевич, Милутин и Илья Гарашанин, Стоян и Алекса Симич... Они пытались выстроить национальную программу, о чем убедительнее всего свидетельствует и «Начертание» Ильи Гарашанина.
