Главная страница

Мы в соцсетях











Песни родной Сербии







.......................




/1.10.2009/

Ползучая сербофобия в «научных» обертках



     

     Монография шотландской исследовательницы Сары Макартур (Когда к штыку приравняли перо. Деятельность СМИ по освещению Боснийского кризиса (1992-1995 гг.). М., 2007. С.164.) посвящена военной журналистике. «Автор останавливается на истории появления этого явления, подробно анализирует освещение прессой Балканской войны» (С.2). В книге рассматривается работа масс-медиа тех стран, представители которых наиболее полно освещали боснийский конфликт. Это, прежде всего, западная и российская пресса, и журналистика стран бывшей Югославии.

     Книга состоит из Введения, трех глав – Историография, Роль СМИ в современном мире, Освещение Боснийского кризиса и Заключения.

     Во вступлении От автора С. Макартур пишет, что в основу ее книги легла, дипломная работа, которую она писала с 2001 по 2003 гг., «будучи студенткой исторического факультета МГУ». С того времени вышло много работ по исследуемой ею теме. Как отмечает автор, она «по мере сил следила за новыми публикациями в данной области», однако, ее «общая позиция на сегодняшний день не сильно изменилась по сравнению с 2003 г.» (С.5). С. Макартур самокритично отмечает, что ее работа, «не претендует на звание последнего слова на данную тему». При этом, она рассчитывает, что книга «внесет свой вклад в понимание роли СМИ в современной политике» (С.6).

     Во Ведении автор отмечает что после Второй мировой войны, а точнее, по ее мнению, несколько позже, после американской войны во Вьетнаме, «начался процесс коренных изменений роли и места СМИ в …политической обстановке». Связано это было с усовершенствованием технологий передачи информации. «Повсеместное усовершенствование технологий и … Интернет помогли сделать СМИ одним из сильных средств воздействия на человека» (С.8).

     Не случайно то, что раньше называли средствами массовой информации (СМИ), теперь все чаще именуют масс-медиа. Само понятие «масс-медиа» толкуется по-разному: и как средства массовой коммуникации, как проводник информации, но и как некий медиатор, посредник между несколькими сторонами. В нашем случае – обществом и властью, либо владельцем того или иного СМИ, политической силой за ним стоящей.

     В своей работе «Реквием по масс-медиа» французский философ Ж. Бодрийяр ставит под сомнение функционирование масс-медиа в качестве проводника информации: «Характерной чертой масс-медиа является то, что они предстают в качестве антипроводника, что они нетранзитивны, что они антикоммуникативны – если мы примем определение коммуникации как обмена, как пространства взаимосвязи слова и ответа, а, следовательно, и ответственности, – что они вовсе не обладают психологической и моральной ответственностью, но выступают в качестве личностной корреляции одной и другой стороны в процессе обмена. […] Таким образом, вся современная архитектура масс-медиа основывается на этом нашем последнем определении: они являют собой то, что навсегда запрещает ответ, что делает невозможным процесс обмена (разве только в формах симуляции ответа, которые сами оказываются интегрированными в процесс передачи информации, что, однако, ничего не меняет в однонаправленности коммуникации). Именно в этом – их подлинная абстракция. И именно на этой абстракции основывается система социального контроля и власти» (Ж. Бодрийяр, Реквием по масс-медиа., Сайт Альманаха «Sоцио/Логос» российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН: http://sociologos.net/textes/baudrillard.htm).

     СМИ – это не трибуна общественного мнения, не бесстрастный рассказчик. Это навязчивый создатель идей и представлений о тех или иных событиях. Именно в этом ярче всего и проявили себя западные СМИ при освещении Боснийской войны, а точнее при создании ее «картинки».

     Целью своей работы Макартур называет «определение роли и значения СМИ в освещении военного конфликта в Боснии и Герцеговине, в его провоцировании и разрешении» (.С9).

     О главе Историография следует сказать лишь пару слов, поскольку она обращена, главным образом, к рассмотрению литературы (публицистической, художественной и научно-исследовательской) по Балканам, начиная с периода второй половины ХIХ в. до середины 90-х гг., и лишь косвенно относится к заявленной проблематике книги.

     Автор отдельно рассматривает историографию «англоязычного Запада», западной континентальной Европы, Латинской Америки, югославянскую историографию до и после 1991 г. и историографию российскую.

     Автор, отмечает, что «практически все из перечисленных книг на английском языке непонятным образом перекликаются друг с другом. Бросается в глаза отсутствие значительных расхождений, разнообразия точек зрения, теорий. В меньшей степени эта ситуация характерна и для российской историографии, только ее представители утверждают преимущественно прямо противоположное. Читая работы по Боснии, написанные на Западе и Востоке, порой трудно поверить, что речь идет об одной и той же стране» (С.19).

     В главе Роль СМИ в современном мире Макартур обращается к истории появления прессы, роли масс-медиа в период военных конфликтов, вновь говорит о роли «технологического прогресса» (С.48).

     Отдельным разделом в данной главе выступает раздел 4 «Моральные обязательства». Как представляется, автор задается абстрактным и бессмысленным вопросом: «Если согласиться с тем, что передача объективной информации, даже при освещении военного конфликта в чужой стране, является для журналиста непростой задачей, тогда возникает вопрос: каковы его моральные обязательства?». В упомянутой работе Бодрийар убедительно показывает, что весь механизм масс-медиа не обладает никакой моральной ответственностью. Так что никто из западных журналистов, за редким исключением, не чувствовал и нес никакой моральной ответственности за свои передачи из воюющей Боснии (Те же, кто выбивался из общего хора порицающих сербов, и жалеющих и подстрекающих хорватов и мусульман объявлялся маргиналом, и оказывался едва ли не персоной нон-грата в массовых СМИ). Ни один из тех, кто делал фальшивые телерепортажи о «сербских концлагерях» не был замечен в том, что его мучает совесть. Как не мучает совесть и тех журналистов, которые заранее прибывали на улицу Васи Мискина или на площадь Маркале, когда их кто-то предупреждал, что там «что-то произойдет».

     К сожалению, Сара Макартур обходит эти факты стороной. Вместе с тем, она справедливо отмечает, что «многие иностранные журналисты в Боснии принимали участие в том, что Питер Масс назвал «порноужасом», что подразумевало «изображение женщины, которую насиловали практически каждый день в течение двух месяцев; парня, который полз по полю без ног, оторванных миной; морга переполненного замороженными трупами; мальчика, которого застрелили со щенком на руках» и т.п. (С60).

      Для иностранных журналистов это была, безусловно, чужая война. «Простые сообщения о войсковых перемещениях вряд ли могли заинтересовать мировую аудиторию», отмечает Макартур (Там же). «Никто ничего не понимал, - упрощает ситуацию автор книги. – Проблемы на Балканах часто казались для журналистов слишком сложными, чтобы сообщать о них своим соотечественникам. И поэтому ситуацию часто намеренно упрощали» (С.61). И, добавим снова, фальсифицировали. Макартур приводит несколько таких случаев, старательно избегая называть вещи своими именами – фальсификацией.

     Макартур приходит к выводу, что в ходе войны все три воюющие стороны (боснийские мусульмане, хорваты и сербы) «пытались манипулировать журналистами и выставлять себя жертвами агрессии». Например, «боснийские мусульмане намеренно пытались удержать журналистов в Сараево» (С.63).

     Общее благоприятное впечатление от работы, резко снижается, когда наталкиваешься на цитату из Бабицкого, оправдывавшего зверства чеченских боевиков (С.63-64). Но, будем надеяться, что шотландская коллега плохо (что хорошо) знакома с «творчеством» данного «журналиста», всей своей деятельностью доказавшего, что мораль и масс-медиа «суть две вещи несовместные».

     Макартур приводит мнение одного английского журналиста и, видимо, соглашается с ним: «…Объективность не играет никакой роли среди повсеместных несчастий и катастроф. …В Боснийской войне объективный репортаж является как контрпродуктивным, так и аморальным» (С.64). Что ж, по крайней мере, честно. Таким образом, как бы открыто признается, что в освещении Боснийской войны западные масс-медиа перевернули все с ног на голову. Жертвы стали палачами, а палачи объявлены жертвами, то же касается и определения агрессора. Западные СМИ руководствовались, грубо говоря, «революционной целесообразностью». Недаром, подзаголовком работы Макартур звучит: «Когда к перу штыку приравняли перо».

     С. Макартур так объясняет, мягко говоря, не совсем объективный поход журналистов к освещению Боснийского конфликта: «Ограниченный доступ к информации, по объективным и субъективным причинам, объясняет определенную предвзятость в выборе журналистами своих рассказов. Необходимость продавать газеты вынуждала журналистов выбирать сюжеты, которые интересны читательской аудитории в их странах. Причем, событие, которое попадало на переднюю полосу, порой было не самым достойным, чтобы о нем говорилось в печати» (С.65-66).

     Автор подчеркивает: «Итак, остается заключить, что хотя СМИ прямо не руководят внешней политикой какой-либо страны, у них есть все шансы управлять общественным мнением, которое в свою очередь имеет прямую власть над тем, как правительства реагируют на ситуацию. СМИ могут решить, какую информацию подать первой, они могут даже проявить необъективность, что склонит общественное мнение на ту или иную сторону» (С.69). Со всем этим можно всецело согласиться, если учитывать что сами СМИ/масс-медиа ничего не решают. Решает заказчик.

     Макартур приходит к выводу, с которым трудно не согласится: СМИ «играли большую и зачастую решающую роль в боснийском конфликте» (С.70).

     И уже в Главе Освещение Боснийского кризиса С. Макартур приступает к подробному рассмотрению того, как этот кризис освещался в Великобритании, США, Франции, Италии, Германии и Австрии. В отдельном разделе рассматривается деятельность российских СМИ. Здесь автор отмечает, что сообщения российских журналистов редко публиковались в газетах. «В результате в первые годы войны российские СМИ не сильно отмечались от западных» (С.97). «Россия по отношению к югославскому кризису в 1991-92 гг. не сильно отличалась от любой другой страны вне балканского региона…Но к концу 1992 г. ситуация начала меняться, когда российская политическая элита, эксперты и …ученые… начали настаивать на том, что Россия должна занять более энергичную позицию в конфликте» (С.99). Автор подчеркивает, что активные выступления в печати представителей экспертного сообщества стали для России новым явлением, при этом она отмечает: «…Кроме …ученых, занимавших в целом просербские позиции, были и другие, которые ретранслировали, по сути, западные взгляды» (там же).

     Макартур признает, что в Боснии международное журналистское сообщество потерпело поражение: «Оно оказалось неспособным к решению сложных, неоднозначных задач. Во всем мире журналисты настойчиво формировали образы сербских варваров и коммунистов, хорватских демократов и мусульманских жертв» (С.102)..

     Может показаться, что Макартур занимает равноудаленную позицию по отношению к противостоящим сторонам конфликта. Но это не так. Как только речь заходит о сербской прессе, в тексте Макартур всплывают всем известные стереотипы о «сербских варварах». Здесь и умение Милошевича манипулировать СМИ лучше, чем это делал Туджман. Милошевич, дескать, «терпел определенное количество контролируемого недовольства с целью позитивной пропаганды своего режима за рубежом» (С.107-108). Макартур обвиняет именно сербские СМИ в «раздувании огня», на том лишь основании, что они приводили подлинные факты насилия в отношении сербов в других республиках бывшей СФРЮ (С.109). Разоблачению именно сербской «милитаристской пропаганды» Макртур уделила довольно много места по сравнению с разбором боснийских или хорватских СМИ (С.107-118). Когда Макартур говорит о сербском ТВ, то она подчеркивает, что оно наносило еще больший вред, чем печать. Ее задевает даже то, что сербское телевидение показывало документальные фильмы о концлагере Ясеновац. Именно это, а не возрождение усташства в Хорватии, по ее мнению, воскресило «национальный вопрос», якобы, по ее же мнению, «находившийся в латентном состоянии с 1945 г.» (С.113).

     В конце концов, складывается впечатление, что Макартур использует тему СМИ, чтобы лишний раз выставить сербов чуть ли не врагами рода человеческого: «Милошевич использовал СМИ, чтобы оправдать ужасы, творимые сербскими войсками в Хорватии и Боснии» (С.115). Разумеется, у Макартур мы не встретим упоминания о более чем 500 концлагерях для сербов в Боснии, о хорватском концлагере Лора, о «подвигах» бойцов Насера Орича. Зато она со «знанием дела» выносит приговор: сербы совершили в Сребренице геноцид, они обстреливали минами очереди за хлебом и городской рынок Маркале в Сараево. В качестве «довеска» объективности Макартур коротко отписывается, что, возможно, сербские утверждения о мусульманских провокациях «не были только пропагандой» (С.116).

     Даже касаясь деятельности хорватских СМИ, Макртур пишет, что они «дублировали своих сербских коллег» (С.120). Словом, все началось с сербов.

     Она признает, что хорватские масс-медиа, «особенно официальный канал ХТВ, определенно испытывали удовлетворение, сообщая об убитых в Словении сербах… В это же время, те же каналы усердно помогали правительству покрывать преступления, совершенные хорватскими военными и гражданскими лицами по отношению к сербам» (Там же). Так или иначе, Макартур представляет хорватские СМИ значительно более свободными, чем сербские. Ну, тогда тем большая ответственность лежит на этих добровольных подстрекателях сербофобии.

     Касаясь мусульманских СМИ Боснии и Герцеговины, Макартур отмечает, что они не получали поддержку от других бывших югославских республик. «Тем не менее, они заслужили высокую оценку, как со стороны Запада, так и мусульманских государств и от этих государств они получали поддержку» (С.126). Было бы удивительно, если бы они не получали поддержки от этих стран, фактически воевавших на мусульманской стороне против сербов!

     В Заключении Макартур снова, буквально, с первых строк начинает предъявлять претензии к сербам: «Многие сербы обвиняли западные СМИ в заговоре против их страны. В 2002 г. эта тема была поднята в совместном британско-сербском документальном фильме «Югославия. Войны можно было избежать». Автору монографии явно не по вкусу пришлось, то, что режиссер фильма Джордже Богданович «делает весьма тревожащие умы заявление, что большая часть наиболее отвратительных событий на Балканах была специально инсценирована для СМИ. Он утверждает, что случаи резни и различные зверства, а также выставление напоказ мертвых тел для их показа по ТВ являются результатом сознательного плана мусульман настроить мир против сербов» (С.136). Для Макартур это сразу же становится примером «предвзятой журналистики», а все вышеприведенные циничные высказывания западных журналистов, что объективность для журналиста на войне невозможна, недопустима, так и остаются без оценки. Складывается впечатление, что автор так и восприняла ту войну через призму репортажей CNN и BBC, где все было четко расставлено по полочкам, кто «плохой парень», а кто «хороший». К сожалению, от этого стереотипа она не избавилась, даже после очевидно постановочной кровавой сцены в косовском селе Рачак, специально подготовленной для западных масс-медиа и западного обывателя с целью оправдания предстоящей натовской агрессии против суверенной Югославии…

     


Комментарии (2)