(ЗАПИСКИ ЕСАУЛА)
Нет такой войны, которая не была бы странной... Казалось, все войны отошли в прошлое и остались «полыхать» только в книгах и на экранах, так нет же, страницы романов не стали их последним прибежищем, не удалось их заколотить и в телевизионные ящики. На нас, и почти что одновременно, обрушилось столько войн, что они еще потребуют своей статистики и классификации.
Я же в этом обилии военных конфликтов вижу одну все нарастающую войну.
Но вернемся к странностям: для меня самым странным во всех этих войнах является то, что ЛЮДИ ВОЮЮТ С ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ ОХОТОЙ, будто истосковались по войне.
Вторая странность, которая, должен признаться, меня очень удовлетворяет в отличие от первой, состоит в том, что решения политиков существенным образом не влияют на военную ситуацию и эти политики все больше походят на неудачно блефующих игроков в закрытом казино.
Третья странность: теперешние войны похожи на средневековые, и не только жестокостью, с которой они ведутся, но и более всего тем, что носят ярко выраженный религиозный характер, и антиправославная направленность этих войн очевидна.
Из дневника
В Боснию я ехал воевать и даже не думал, что буду вести там дневник, но уже после первой, как сербы говорят, акции, вернувшись в казарму на отмар (на отдых), решил записать свои впечатления
В Югославию я выехал в составе группы в двадцать пять человек, транзитом через Румынию. На границе малороссийские таможенники дважды перерыли наше купе: отвинчивали панели на потолке и над окнами, снимали плафоны, рылись в подушках, матрасах, протыкали щупами сиденья, просмотрели все личные вещи, вывернули карманы, заглянули под стельки, с зеркальцем на штанге залезали во все купейные щели... Ушли обиженные —ничего не нашли.
После них—румыны. У румынских пограничников на руках списки приднестровцев... Было такое чувство, что все, приехал (в Приднестровье я был командиром расчета ракетной установки «Алазань»)! — но румыны, «получив на лапу» триста дойчмарок от наших сопровождающих, «шмона не учинили» и, сделав в паспортах отметки, исчезли.
До Белграда мы добирались кружным путем четверо суток. В Белграде даже не ступили ногой на городской асфальт — было запрещено выходить из автобуса, дальше в горы, в Вышеград.
Что же подняло с мест этих людей? Почему они едут? Едут на войну. Едут добровольно, их никто не мобилизовывал. Едут подставлять свои лбы под пули, двое из тех, что нас сопровождают, получили ранения в боях, и именно там, куда мы едем.
Начну с казаков — их в нашей группе добрая половина. Спросить казака: «Почему он едет воевать?» — это все равно, что спросить верующего: «Почему тот идет в Храм молиться?»
На войну отправились истинные казаки, «истые», как нас называют сербы. Сербы, которые просили нас о помощи. И после таких просьб остаться дома было невозможно — это значило перестать быть казаком, это значило превратиться в «ряженого».
Хорошо, когда все тихо и мирно и не нужно воевать, и Слава Богу! Но, когда гибнут твои братья православные, отстаивая свою честь, свободу, жизнь своих детей, свою землю... не помочь им —большой грех! Назвался казаком — ПОМОГИ! Надо — с оружием в руках!
А нет, так снимай погоны, форму! Не казак ты! А «ряженый». С искренним недоумением смотрю я на пузатых «есаулов», пухлогубых, с младенческими щеками «полковников», а уж «генералы», ни дня не прослужившие в армии, на которых форма сидит как седло на корове, те и вовсе вызывают брезгливое чувство — люди сами выставили себя на посмешище.
Придет время, и оно не за горами, когда всей этой публике не позволено будет позорить казачью форму. Заставим их снять ее с себя. Им больше идут шутовские колпаки.
Казак—это состояние духа. Способность особенного— мественного сопереживания. Казак - это человек, который ценой собственной жизни не даст ближнего своего в трату. Казаки малым числом восстанут против многочисленного врага —и победят!
СЛАВА БОГУ, ЧТО МЫ - КАЗАКИ! - этот древний казачий девиз жив в сердце каждого казака.
Там, где появляются казаки, враг истребляется. Это было в Приднестровье, это было и в Боснии, это будет везде!
Беспощадный, смертный казачий бой испытали на себе и «муслимы» в Боснии, они сдавали позиции без боя, когда на их штурм шли казаки, и нападали там, где казаков не было.
И все, кто казаки по духу, по роду и племени, поехали воевать, для них не было ни отговорок, ни причин, которые воспрепятствовали бы поездке, многие оставили семьи, детей. И не поехать нам было нельзя — как говорят в народе, «себе дороже», если бы остались — совесть замучила.
Казак не авантюрист, который влезает в первую попавшуюся войну ради куража, забавы и приключений.
Казак не наемник, готовый за деньги воевать на той стороне, где больше платят.
И казак не декаденствующий романтик, ищущий смерти в бою. Но тот не казак, кто не откликнется на просьбу о помощи своего брата — русского, украинца, белоруса, серба, русина, — православного единоверца. И если против них выступают с оружием, так что остается нам — увещевать убийц прекратить их гнусное ремесло? Это значит — поощрять их, развращенных, безнаказанностью и вседозволенностью.
Наглые, истребительные для всех нас действия антирусских, а на Балканах антисербских, антиправославных сил требуют решительного и адекватного ответа. Иначе — гибель.
Сколько уже пришлось перетерпеть, сколько грязи, позора и унижения мы нахлебались! Убивают русских — убивают нас, а убийцу не тронь, потому как он — «суверенный убийца». И этот его суверенитет для него и индульгенция, и карт-бланш для новых кровавых дел.
Из дневника. Вышеград
Асфальт в щербинах от мин. Спали в домиках в Околештах, рядом рвались мины. Утром встретил двоих добровольцев из Питера — оба ранены: один в ногу, а у второго снайпер прострелил обе щеки навылет. Пошли в Православную Церковь Вышеграда, рядом кладбище — два ряда свежих могил, похоронены казаки, добровольцы, сербы — все они погибли совсем недавно. Почтили их память.
И вот опять дорога — еще выше в горы, где и предстоит обосноваться. По прибытии получили обмундирование, оружие, боезапас, на следующий день пристреливали автоматы.
С Ивицы видели две высоты: Заглавак и Столац, их нам и предстоит взять. Вот она, наша первая акция.
Нас разделили на две группы: одна идет на взятие Столаца. Другая берет Заглавак. В 01 час 30 мин вышли на исходные позиции. Ждем подхода сербов. Вот и они. Двинулись. Шли всю ночь, «ощупью», по колено в снегу, приседая, прислушиваясь, без звука. Шли всю ночь и следующий день, направления самые произвольные, уставали — валились в снег, не будь у нас оружия, мы бы напоминали горных туристов... На следующую ночь ночевка в лесу, в снегу, соорудили подобие шалаша.
Все время нам сопутствовала тишина, самым шумным казалось дыхание: на спине в мешке 500 патронов, 8 гранат, мины, консервы, одеяло, на поясе — штык-нож, подсумки, автомат на шее.
Утром расставили посты, сербы сообщили: мы окружили «муслимов». Атаки мы ждали снизу, и вдруг... автоматный огонь сверху, пули не свистят — они зудят, если огонь ведется с близкого расстояния; мы скатились за деревья и с охотой отвечали огнем в направлении предполагаемого движения противника.
Выяснилось, что между нами и «муслимами» прошли усташи и так, просто по ходу, обстреляли наши посты.
* * *
Примеряются к Балканам и натовские «миротворцы». Их самолеты уже бомбили сербские города и села, сея смерть и разрушения; мир, по представлению натовских стратегов, — это дымящиеся развалины, горы трупов и... тишина... тишина мертвецкой, а тот бездушный, «мировой порядок», который они несут,— это кладбищенский порядок, где даже смерть поставлена на поток.
«Миротворец» в тяжелом танке с крупнокалиберным пулеметом как-то не вяжется, не стыкуется со своей «миротворческой миссией», а фугасные и бронебойные снаряды, вылетающие из башенного орудия, уж и вовсе не похожи на белых голубей.
Все идет к тому, что части УНПРОФОРа (ООН) будут заменены войсками НАТО,—это тот самый новый виток в эскалации военного конфликта на Балканах. Весьма вероятно, что в Боснию будут отправлены военные контингенты из исламских стран —членов НАТО.
Сербы — мужественный многострадальный народ — своим противостоянием оголтелой агрессии всего «мирового сообщества» показывают нам пример самоотверженной борьбы и героической стойкости.
В Боснии и Сербской Крайне сербы воюют и за Россию.
Казаки, воюющие на Балканах, помогая сербам, воюют там и за Россию тоже! Казаки на Балканах —это та сила, которая может оказать и оказывает существенное влияние на ход Балканской войны.
Для натовских вояк Балканы станут страшнее Вьетнама, эти «рембо», взращенные на анаболиках и синтезированных витаминах, лучше бы оставались дома.
Мусульмане в центре Европы, .кого это сейчас удивляет? Славяне-мусульмане в Боснии и Герцеговине — явление удручающе массовое. Это бывшие сербы, именно бывшие, так как они называют себя «мусульманской нацией» и сербами себя не считают.
«Евразийская модель» уже давно действует на Балканах. Некогда единая сербская нация поделена на католиков, мусульман и православных, все они непрестанно воюют друг с другом, делая редкие передышки, чтобы затем продолжать эту бесконечную войну снова и снова, и в результате этих войн православных сербов становится все меньше и меньше, их гонят и вытесняют с их земель, зверски уничтожают, как это было в Горажде, где сербские старики, женщины, дети были полностью вырезаны мусульманскими боевиками.
Часто католики объединяются с мусульманами, как они это сделали сейчас, чтобы с удвоенной силой обрушиться на православных сербов. Конечная же цель мусульман и католиков, поощряемых Ватиканом, — полное и окончательное уничтожение на Балканах Православия и православных сербов.
Из дневника
Когда «муслимы» узнали, что на взятие высот Заглавак и Столиц идут казаки и русские добровольцы, они сдали высоты без боя.
На Столац мы вышли через небольшую седловину одни, без сербов. Подразделением в пять человек мы заняли оконечность правого фланга. Выстроили бункер —одно название: небольшая выгородка из камней, три-четыре камня в высоту, без крыши, пол выстлан лапником.
Вскоре пошел снег — просыпались в лужах, ночи без сна, пили кофе; вскоре стало ясно, что торчать нам здесь абсолютно бессмысленно — без укрытий, в сырой обуви, одежде, без сна и топлива, еда закончилась, люди простужены; решено идти на Заглавак.
Заглавак оборудован подобием блиндажей, есть железные печки, нас накормили, обсушили и вскоре отправили на базу.
Спал четырнадцать часов, когда проснулся в казарме, слышны только кашель и мат, но кашля больше.
Десять суток в горах, в снегу, но право — не худшие дни! Характер боевых действий здесь — партизанский: засады, напады, скрытые и частные перемещения в горах, противник может находиться в сотнях, а то и десятках метров от нас, фланговый огонь может привести к гибели всей группы или значительной ее части.
Только пришли в себя, обсохли и поели раз-другой чорбы (похлебки), опять на положай (на позиции), на Заглавак, по Заглавку била «муслимская» артиллерия, бьют и минометы. К «муслимам» поступает тяжелое вооружение. Ставим дополнительные палатки, впереди открытое плато, справа стоят четники с Воеводой, слева сербы, внизу минометная батарея.
Днем — разведывательные рейды, ночью — караулы. Тихо. И вот первые раненые: Олег сам, на собственный страх и риск, пошел в контратаку на «муслимских» боевиков, попал под огонь—первая пуля в рожок (магазин) автомата, вторая —в ногу, смелый и спокойный парень, всю ночь в блиндаже с простреленной ногой, вывезли только утром.
Второй наш раненый—Виктор Девятое —уральский казак, сотник (забегая вперед, скажу: после второго ранения и контузии Виктор Девятое погиб в Сараеве — автоматная очередь в грудь); а пока, раненный под Чибури, он на простреленных ногах дошел до своих. Такие казаки, как он,—вот наша честь и слава.
Казачий полковник Геннадий Котов — донской казак —воевал в Приднестровье, Абхазии, Северной Осетии, погиб в Боснии, во время атаки. Похоронен в Вышеграде. Тело перевезено на Дон.
* * *
Обыденность и необычайность — все так переплелось, что порой вызывает тяжелую заторможенность, особенно гибель казаков.
«Куда ты едешь, дурак?»—вот мое всегдашнее напутствие. На перроне меня никто не провожает. Моих казаков тоже. Но казаки веселы. Слава Тебе, Господи, что нет слез! Нет полупьяных девиц, нет родственников. Едем!
Едем воевать с «муслимами», и не в Истамбул, не в Алжир с исламскими фундаменталистами, не за Гробом Господним на Ближний Восток, а в Европу —на войну с «муслимами».
«Восток — дело тонкое» — побывал бы Сухов из «Белого солнца пустыни» на Балканах... На юго-западе Европы, товарищ Сухов, тоже есть Восток, не совсем чтобы Средняя Азия или, скажем, модные Арабские Эмираты, но Восток — Мусульманский Восток. Как Восток попал на запад — это отдельная и долгая история, товарищ Сухов, но что дело тут еще тоньше,—для Вас, как для военного человека, это должно быть ясным.
Вам бы, товарищ Сухов, да на Балканы, каково было бы тамошним Абдуллам!.. И хоть Вы — красный боец, но по духу и по приемам казак! За что Вас и поминаем.
Из дневника
...«Муслимский» напад на Заглавак и Столац, они, как шакалы, собрались в стаю, и когда мы, руссы, отошли на отмар, в семь утра атаковали сербские позиции.
На высотах погибло шесть сербов, сербы гибнут как-то скромно, уцелевшие не говорят о погибших—это признак величайшего мужества сербского народа. Мы эмоционально переживаем гибель своих товарищей, сербы — мужественно, спокойно и с больший достоинством.
Не нужно сравнивать наши испытания с сербскими — они одинаково тяжелы! С гибелью каждого русского сербы искренне, всей душой сочувствовали нам и всегда как-то умалчивали о своих погибших, а их было больше. Я люблю этих великолепных, красивых, мужественных людей, спокойно и обыденно идущих на смерть ради своих детей, семьи, Матери-Родины Сербии.
Итак, Столац и Заглавак, пусть для русских патриотов эти малоизвестные боснийские высоты станут сербским Сталинградом. Сербы сами придумали это сравнение.
Бой был долгим и кровопролитным: старший лейтенант Попов погиб на Столаце, отражая атаку мусульманских боевиков, его расстреливали уже мертвым, так он был страшен этим шакалам. Вокруг него, уже убитого, лежали десятки нападавших.
Так же, на Столаце, погиб капитан-лейтенант Сафонов, он воевал в бронежилете, но пуля попала в неприкрытую шею.
Тишина оборвалась боем, мягкий утренний туман — кровавым, снежным месивом.
Пашке-пулеметчику, который поил нас кофе на Столаце, «муслимы» кричали: «Ванюша! Предайся!» С простреленной спиной Пашка встал во весь свой средний рост и, сжимая в руках тяжелый «метралез» (пулемет), ответил такой длинной очередью, казалось, ей не будет конца, что после выбитой насквозь ленты наступила настоящая мертвая тишина. Он остался жив после того боя, но будто утратил дар речи.
На Заглаваке в неравном бою, «муслимы» били по высоте из 'тяжелых, орудий и минометов, погиб Костя Богословский, парню только исполнился двадцать один год, второй номер пулеметного расчета, во время атаки он вел огонь по противнику и погиб от разорвавшейся мины.
Его тело с Заглавака мы вынесли на одеялах, тела Сафонова и Попова «муслимы» забрали себе и требовали за них выкуп.
В этом бою был контужен Володька — первый номер пулеметного расчета, он сидел, обхватив голову, ничего не замечая вокруг.
Седой егерь тоже контужен: кровь из ушей, лицо посечено осколками камней, по укрытию, из которого он вел огонь, «муслимы» били из безоткатного орудия.
Сашка в черном берете ранен в голову, его повели, он ничего не видит.
«Муслимы» обстреляли санитарную машину, на которой красных крестов больше, чем дверец и окон вместе взятых, есть раненные вторично.
По сообщениям Сараевского радио, потери «муслимое» составили: девяносто шесть убитыми и около двухсот ранеными.
Казаки погибли не зря. Победа за нами!
* * *
Сейчас положение в Боснии и Герцеговине складывается не в пользу сербов.
По настоянию Козырева, Чуркина —этих мидовских капитулянтов — аэродром в Тузле передан мусульманской стороне, и сейчас на нем садятся транспортные самолеты с афганскими моджахедами, и те воюют против сербов с особой жестокостью. Когда говорят об отмене эмбарго на поставки оружия мусульманам, мне это странно слышать, поскольку никакого эмбарго на самом деле давно не существует — оружие, боеприпасы, амуниция «муслимам» поступают регулярно, вместе с так называемой «гуманитарной помощью». Боевая оснащенность «муслимских» вояк менялась у нас на глазах: лицензионные, китайские автоматы Калашникова, немецкие маузеры с шестикратным прицелом, пулеметы системы «Бравинтер» с револьверными ручками, при стрельбе эти машинки перерубают деревья в руку толщиной, тяжелые 82-миллиметровые минометы, которыми нас накрывали на Заглаваке, установочные мины: «растяжки» и «паштеты», безоткатные орудия, тяжелая гаубичная артиллерия и многое другое —всеми этими видами вооружения «муслимы» располагали еще два года тому назад.
В столкновениях с ними мы видели, как гражданская одежда «муслимских» боевиков менялась на камуфляж, и вскоре все они были в пятнистой форме.
Какое же эмбарго хотят отменить? Его уже давно не существует. Сейчас Украина поставляет оружие хорватам, украинские западенцы-униаты воюют на хорватской стороне, совершенно не скрывая своих пристрастий.
Мы знали, что на стороне «муслимов» воюют чечены и московские татары.
А офицера, который повел «муслимских» боевиков на взятие высот Заглавак и Столац, звали... Владимир Петров.
«Чудны дела Твои, Господи»; мы воевали и одновременно разгадывали шарады, которые нам задавала жизнь.
Но многие вопросы, которые возникали у нас здесь до поездки, там, на Балканах, сами собой отпали, на некоторые из тех, что появились у нас в Боснии, мы нашли ответ в России. Из дневника
На положай (что значит на позиции) —вот что мы слышим все это время. Ночью скулили и выли собаки — «муслимы» ходят с псами, под утро прямо на наш блиндаж сбежали две серны.
Подняли в пять утра, идем в напад на «муслимский» положай. Русы и четники — первая атакующая линия, цепью, фронтально вперед...
Выше на левом фланге завязался бой, напротив метрах в тридцати-сорока зашевелился мелкий ельник, метнулись вправо две фигуры—с нашей стороны ударили сразу три ствола, магазин опустел удивительно быстро, перезарядил, в ельник ушло еще полмагазина. Справа крик: «Вот они!» — и автоматный огонь... Продвижение замедлилось. Ранен поручник Ивица.
Интервентна чета (атакующий авангард) сбила «муслимов» с высоты. И опять положай, бункера, караулы, оборудование огневых точек — будни.
Рогатица.
В Рогатицу вошел украинский УНПРОФОР (украинские части ООН). Белые бэтээры, грузовики с прицепами и другая техника прошли через весь город, на броне молодые украинские, русские солдаты. Вся эта техника и все эти солдаты, русские и украинские, брошены против сербов!
Сербы в недоумении, которое трудно описать. Я не знал, куда деваться от их вопросов. «Кто они? — спрашивали сербы. — Католики?» Что я мог ответить? Атеисты, униаты, просто мальчишки в солдатской форме, подчиняющиеся приказу... Все происходило на моих глазах, но казалось нереальным. По сути, русские солдаты брошены против сербов... Это все равно что русские против русских! Кто же так заботливо сталкивает нас лбами?
* * *
Сербы уже не верят в «миротворческие намерения» ельцинско-козыревской политики. Это ярко подтвердил и прошедший в конце августа 1994 года-референдум. «НЕТ» этому самоубийственному, предательскому плану сказали свыше девяноста процентов сербов.
Сербы сейчас контролируют свыше 73% своих территорий, а по плану им хотят оставить 49%. Это означает для них потерю тринадцати сербских городов, больших площадей плодороднейших земель, источников сырья. А что будет с людьми?! Сербов будут вырезать!!! Я насмотрелся на зверства «муслимских» боевиков в Боснии, и сомнений в том, что это произойдет, если этот «миротворческий» план будет принят, никаких быть не может!
Товарищ Сухов! Знаете, как в центре России, откуда Вы родом и где так терпеливо и верно ждала Вас Ваша ненаглядная Катерина Матвеевна, появится Абдулла со своими бандитами, да, сдается мне, уже появился, зачислил Вашу несравненную Катерину Матвеевну в свой сераль и гуляет себе, но уже не среди барханов, а среди русских березок и нагло смеется Вам в лицо... Так вот, «процесс-то уже пошел»...
Так же он начинался и в Боснии: приезжали в сербские города и селения «муслимы», все из себя лояльные и вроде бы такие же и нужные люди, находились сербы, которые говорили: «Ну и что? Да ладно... Лишь бы человек хороший был»,— говорили, конечно, по-сербски, но это дела не меняет, у нас так и говорят, как здесь написано, и это тоже дела не изменит — последствия, как говорят, наступили...
Так вот, эти приезжие поначалу жили с хозяевами дружно и мирно-добрососедски, но поскольку много было вокруг материальных и других соблазнов, стали они, эти соблазны, их волновать, захотелось как-то поплотнее приобщиться ко всему этому, и стали они приобщаться...— сначала тихо взялись, а затем все бойчее, а потом и вовсе в разгон пошли: сербов с должностей гонят, в свои компании не берут —не той веры! Свой, мусульманин, он приятственней и предпочтительней. Это вы нас приняли, а мы вам необязанные. И полетели сербы из председателей, директоров, замов, помов и других начальственных людей, и из «органов» их выгнали, и из судей...—теперь — где что случится — серб виноват! Потому как милиция и суд, прокуратура и тюремщики стали мусульмане. И в армии на командных должностях и в элитных частях сербам тоже места не находилось, загнали их в пехоту — и только.
Понастроили «муслимы» себе в сербских селах и городах богатые кварталы — дома в три-четыре этажа, сербу там появиться было небезопасно, не только жить.
Всего их лишили пришлые гости, оскорбляли их и издевались над ними за их доброту.
Кто из сербов уезжал, а кто, продолжая терпеть произвол и унижения, ради детей, продолжал жить на своей Родине, и вот настал день, когда оставшихся и упорных решено было вырезать, и стали пришлые гости — «хорошие человеки» — резать, стрелять, убивать своих гостеприимных хозяев, как это было в Горажде и других сербских городах и селах.
Смотреть на это было неприятно, и решили сербы навести в этом деле порядок, и взялись наводить — вот это и не понравилось «мировому сообществу». Вмешалась Организация «Определенных» Наций. Когда убивали сербов, она не вмешивалась.
Вот такие «тонкие дела», товарищ Сухов, дальше «тоньше» некуда.
Это еще и к ответу на вопрос: «Почему едем?»
В Вышеграде я встретил еще двух русских парней —они из Средней Азии. После русских погромов в тех местах ребята пешком, без документов, без денег, кто в чем был — имущество разграблено толпами озверевших фанатиков, родственники погибли — отправились в Сербию, где ехали на попутках, но больше шли пешком, границы переходили нелегально, где и под вышками, так из Азии и пришли в Европу к сербам, знали: у нас и у них один общий враг. Ребята эти мирных профессий: один — автомеханик, второй — портной. Сейчас они получили документы, сербское гражданство и воюют в Гарде (Сербской гвардии).
Вот так приходят к сербам добровольцы, и вот они причины, которые ведут их на Балканы.
В условиях сравнительно небольших Балканских государств национальные катастрофы могут произойти быстро, даже не в «исторические сроки». И чтобы этого не случилось, противодействие должно последовать в самом начале и быть быстрым, мощным и эффективным.
И все яснее встает вопрос: будем ли мы ЖИТЬ дальше? Я уверен, что те, перед которыми этот вопрос встал со всей остротой и непримиримостью, уже нашли на него ответ.
Сербы, казаки, русские добровольцы прочитали его как Приговор силам зла. Но пока он прозвучал на Балканах у Адриатики
