• И по сей день, несколько лет спустя после падения Краины, не спадает интерес к вашей персоне. Капитана Драгана отождествляют с моделью солдата профессионала, которого любая армия мира пожелала бы иметь в своих рядах. Где вы приобрели все эти знания?
Видите ли, при одном погибшем и четверых раненных в 257 акций в течение 1993 года и 90% освобожденной территории было освобождено во время когда я командовал спецподразделениями. За это время не разрушен ни один город, не было жертв среди гражданского населения, и не было кровавой бойни. Нет ни одного отчета как в ООН, так и в Хорватии, который связывает не только меня, а любого подчиненного мне командира, нет ни одного события, идущего вразрез с Женевской конвенцией. Этим я нескромно очень горжусь. Считаю, что это необходимо сказать, ведь с этого, возможно, будут брать пример какие-то другие люди, которые теперь выходят на сцену и которые окажутся в ситуации выбора метода и способа ведения войны.
Я служил в Австралийской армии, это – британская система, в отличие от применяемой здесь русской системы. Я вовсе не против русской системы, но считаю, что русская система базировалась на 250 млн человек с огромной техникой, с многочисленными танками и крупной промышленностью, могущей все это поддержать, в то время как британская система базируется на значительно меньшем числе человек. Вы знаете, что Британия контролировала большинство земного шара. Значит, одной маленькой островной стране, площадью примерно с бывшую Югославию, удалось контролировать почти весь земной шар.
Существовало изречение, говорящее “солнце никогда не заходит на Британской империей”. Итак, это армия с многолетней традицией, не менявшаяся и столетиями усовершенствовавшаяся. Русская система базируется на том, что мы имеем много людей и крупную промышленность, и что буквально можно строевым шагом двинуться на врага. И когда враг останется без боеприпасов, то мы захватим данное пространтво, Это – российский и китайский метод. Британский метод базируется на том, что самым дорогим военным артикулом является человек. Есть одна хорошая история, которая говорит:
– Один танк стоит 12 млн долл. и нужно 14 дней чтобы его построить. Один самолет стоит 60 млн долл. и нужен 1 месяц чтобы его построить. Один солдат спецподразделений (войск особого назначения) стоит гораздо, гораздо больше. Мать вынашивает его девять месяцев, потом воспитывает 18 лет, потом он поступает в Академию. По окончании Академии он приходит ко мне на специализацию, и здесь проводит 3 года. Если он погибнет, это – огромный ущерб.
У меня есть один погибший и четверо раненных, и я постоянно задаюсь вопросом мог ли я еще что-то сделать, чтобы даже этих жертв у меня не было. С другой стороны, есть коллега офицер, хвастающий в кабаке, что из 250 человек в его роте в живых остались всего 25. Он этим хвастает и считает себя великим бойцом, ведь потеряно так много человек.
• А как вы вообще пошли в профессиональные солдаты?
На меня всегда оказывал впечатление военный парад, на котором я мог видеть как сотни человек синхронно, в линейку, маршируют, и как все это функционирует как один комплексный механизм.
В конце концов, война – это командная работа. Чтобы сдвинуть линию фронта комбинированными родами, необходима фантастичная организация, логистика, координирование и коммуникация, чтобы все это функционировало как следует.
У нас в “Фонде” имеется 67 000 досье жертв войны и есть такое фантастично ужасающее данное о том, что 72% – не 2% а целых 72% составляли жертвы, которые можно было избежать. Приведу вам типичный пример. Двадцать человек пострадало от одной противопехотной мины, а это означает, что они передвигались не формационно, а как овцы в группе. Когда подразделение передвигается формационно, тогда один солдат на расстоянии в 50 м от другого, так что если набредут на мину, то один может пострадать, возможно двое, но никогда не может случиться, чтобы пострадали трое, а у нас имели место случаи когда намного больше чем десять человек пострадали от одной гранаты, или от одной мины. Это ненужные жертвы. В Австралийской армии, командир такого подразделения, допустивший, чтобы десять человек пострадали от одной противопехотной мины, отвечал бы перед Военным судом. В нашей армии не только никто не отвечал, но даже никто не чувствует себя виновным.
У нас была концепция народной армии, а это означает – поймать мужчин, немного подстричь их, кое-как надеть им какую-то форму, не важно если она на один размер больше или меньше, отдать им какое-то вооружение, вывести их немного пострелять, и они называются Армией.
Этому далеко до солдата. У нас в нашей системе есть одна очень некрасивая и плохая часть системы, говорящая, что с момента окончания школы больше не нужно учиться. Приведу один пример, сегодня на пороге XXI века у нас есть журналисты наподобие вас, не умеющие печатать десятью пальцами, ибо считают это ненужным для себя. Любой мой спецназовец обязан был уметь печатать десятью пальцами.
• Простите, не причисляйте меня к журналистам, не умеющим печатать десятью пальцами.
Поздравляю, вы принадлежите к редким журналистам, умеющим печатать десятью пальцами. Посмотрите среди ваших коллег, и вы увидите как много журналистов не умеет печатать десятью пальцами. Также, когда наши офицеры закончат Академию, им больше не нужно учиться. Я встретил одного активного офицера который на нашем стрельбище, выстрелив из полуавтоматической винтовки, перезаряжает винтовку и патрон выпадает наружу. А ведь полуавтоматическая винтовка сама перезаряжается. Его оправданием было: “Ну, ладно, мне не нужно знать винтовку, я же офицер”. Это то же самое как если бы Патриарх Павел сказал, что ему не нужно знать “Отче наш”, так как это знает дьякон, который сможет вместо него говорить.
• Вы должны признаться, что являетесь превосходным практиком и военным стратегом. Я очень удивилась, видя, что вы “хрупкого” телосложения, если можно так сказать. И если бы я увидела вас где-то на улице, мне бы и в голову не пришло, что человек такого роста и телосложения может являться выдающимся солдатом спецвойск?!
Говорят, что яд хранят в маленьких флаконах
(смех).
Во-первых, подавляющая часть успеха, который могу приписать себе, состоит в том, что мы применяли все доступные нам новейшие технические достижения. Значит, первые системы GPS (глобальная система позиционирования), системы навигации, я имел у себя. Я их купил заграницей, принес сюда и обучил людей пользоваться ими. Первые системы ночного видения, первая термовизионная камера (камера теплового видения), первые современные системы коммуникации я имел у себя, и как видите, и по сей день они здесь. У нас в Фонде применяется последнее доступное нам слово технологии. У нас есть двумегабитный линк, компьютеры последних поколений, у нас здесь работает двенадцать докторов наук и т.д.
Армия не отличается от этото, а это означает, что любой мой спецназовец обязан был уметь пользоваться этим оборудованием, начиная с применения специальных взрывателей, систем ночного видения и всего прочего.
Мои теоретические знания приходят как из школы так и из жизни.
• Рукопашный бой несомненно является частью обучения, которое проходит каждый солдат спецназовец? Имеете ли вы и по вопросу этих знаний высокую квалификацию, как и в случае прочих искусств и специальностей, характерных для обучения “универсальных солдат”?
Считаю абурдным в XXI веке делать такой акцент на рукопашный бой. Даже и отдельные наши спецподразделения слишком упирают на рукопашный бой, причем в то время, когда один солдат несет вооружение, имеющее огневую мощь в 700 пуль в минуту, или где один артилерист имеет батарею орудий под своим командованием.
В нынешнее время современного вооружения, глушителей, короткого и длинноствольного оружия, последнее, чем бы я пользовался стал бы прием из какого-то вида рукопашного боя.
Естественно, в ходе обучения, для какого-то вида физического воспитания, я научился и знаю что такое каратэ, аикидо, кунг-фу, бокс, борьба греко-римским стилем… В определенный период своей жизни я всему этому обучался, занимался, и частично был погружен в это, но я далек от того, чтобы являться экспертом в любом из видов рукопашного боя, наподобие отдельных моих друзей, посвятившихся этим исскуствам.
Считаю, что для спецназовца гораздо важнее стать парашютистом, водолазом, быть выносливым, знать навигацию назубок, разбираться в современных методах коммуникации...
Я – пилот, моряк, парашютист, неплохой стрелок и ознакомлен с азами пехотного вооружения и всеми видами диверсионного оружия и вооружения. Это – то, что нужно каждому спецназовцу.
• Предполагаю, что психологическая подготовка одинаково важна в обучении солдата спецназа, и что она равным образом является решающей в вопросе пригодности кого-то для обучения?
У меня есть одно красивое предложение, которое все объясняет. Довлеющая здесь концепция вооруженного народа – ошибочна. Я вам скажу почему. Вооруженный народ идет в войну эмоциями, а это страх или ненависть, единственные двигатели могущие заставить нормального человека пойти на войну. Чтобы ненавидеть врага и тогда драться, или страх – чтобы бояться врага… Если страх возобладает, налицо массовое дезертирство, развал, неуверенность в левом или правом фланге, и тогда они покидают линию, как напр. имело место в Краине, когда это делали в массовом порядке.
Если же возобладает ненависть – тогда налицо убийства, изнасилования, кровавые бани, пытки, поджоги и все остальное, что происходит.
Профессиональный солдат не причиняет ненужные человеческие жертвы и не причиняет ненужный материальный ущерб. Иными словами, мне никогда не пришло бы в голову расходовать любую часть военного арсенала на гражданские цели, так как считаю это расточительным. Я иду без эмоций. Мне попросту жалко израсходовать одну пулю на какого-то хорватского мирного жителя. Зачем мне делать этого? Эта пуля что-то для меня означает, а хорватский мирный житель для меня ничего не означает. Такова психология солдата спецназовца. В принципе я не ненавижу врага, но, естественно, и не люблю его. Враг для меня является какой-то обструкцией с которой сталкиваюсь и обхожу ее всегда когда это возможно. Мне бы никогда не пришло в голову разрушать церковь вплоть до того момента, когда на эту церковь установят пулемет. Тогда она становится военным объектом.
Подобное обучение народ обыкновенно не имеет, в нем растят ненависть, и он готов сделать все, чтобы убить врага. Моя цель – взять у него пядь территории, если такая цель поставлена, или же изгнать его, если такая цель. Если я могу изгнать его без необходимости убивать его, я так и сделаю, так как это дешевле всего и мне не приходится тратить боеприпасы на это. Если могу взять его в плен и потом где-то обменять, это даже лучше, ведь я могу что-то получить взамен.
Крайним вариантом является когда я потрачу боеприпасы и уничтожу его. Своей лучшей акцией я считаю Костайницу, ведь в Костайнице мы не сделали ни одного выстрела. Мы оповестили о своем приходе, враг сбежал и мы просто вошли в Костайницу как на прогулке.
Это для меня было суммой – получен город, не потрачено и пули, и это максимум того, что профессиональный солдат может сделать. Я считаю работу солдата весьма ответственной работой, намного более ответственной чем напр. работа журналиста или, простите, работа врача, священника или учителя. Солдат прикидывается Богом, он решает кому умирать или какому строению быть разрушенным. И тогда кто-то принимает Закон, говорящий, что все должны быть Богами. Это то же самое, что и если мы примем Закон о том, что все мужчины в течение одного года должны стать напр. гинекологами. Я уверен, что в таком случае свою сестру, мать или дочь к такому не поведу.
Значит, необходим профессиональный подход. Человек должен знать когда ему необходимо отступить, когда провести реорганизацию и когда приспособиться к существующей ситуации. Согласитесь, мы (Фонд “Капитан Драган”) являемся первым институтом, занявшимся данным делом, наверное мы являемся и единственным выжившим. Существовало столько подобных фондов, которые исчезли и больше не существуют. Наш Фонд продолжает жить.
• Значительную часть жизни вы провели заграницей. Помните ли число стран в которых вы побывали?
Я побывал примерно в 76 стран и действительно не смог бы всех пересчитать, но если взять мои заграничные паспорта, наверное можно было бы подробно изучить о каких именно странах речь идет.
• А эти поездки были деловыми или туристическими “экскурсиями” в другие страны?
Кое-что было и деловым. У меня два увлечения: плавание под парусами и пилотаж. Я являюсь пилотом и моряком, а в данном виде работы приходится довольно-таки много путешествовать. Кое-что из этого имело место и в бытность мою в армии. Преимущественную часть своей жизни я провел в Австралии.
• Сколько вам лет?
44 года.
• Вы только что сказали, что двумя вашими крупными увлечениями являются плавание под парусами и пилотаж?
Да. Когда мне было примерно 32 года, я решил отправиться в кругосветное плавание. Я плавал под парусами в течение трех лет, и тогда все остановилось, так как здесь началась война.
Одним из моих красивых приключений являлся полет через Атлантику в небольшом самолете с одним двигателем. Я это сделал. Я думал, что оставшуюся жизнь я проведу так, что буду ставить перед собой разные цели, которые человек должен определить в единственной имеющейся жизни.
Я мечтал напр. взойти на Гималаи. Но, когда началась война, все это остановилось. Мне предоставился великий шанс сделать отдельные вещи для своего народа. Свою карьеру я начал в Детском доме, т.е. ниже неоткуда человеку было начинать. Я полностью осознаю где именно сейчас нахожусь.
• А вы с рождения были в Доме для детей без родителей?
Нет. Мне было 3 года когда я пошел в Дом. Причина тому была чисто экономическая. Мать была одна с тремя детьми, зарплата маленькая.
Сегодня в Фонде, на одном из ключевых мест, сидит именно руководительница того Дома где я вырос, Любинка Жикич, знающая все обо мне, даже то, что я забыл. Я рад тому, что у меня и такой опыт есть, и думаю, это хорошо если человек может пройти весь этот спектр – от Детдома вплоть до того, чем Капитан Драган стал. Я знаю, что могу постучаться в любую дверь, пойти в деревню в самой глуши в этой стране и сказать напр. что у меня лопнула шина на автомашине, и что люди выйдут мне на встречу. Это все-таки большой кредит.
• У меня сложилось впечатление, что вас в жизни часто вел ваш приключенческий дух. Вы любите исследовать, путешествовать, рисковать, и вам не сидится в одном месте. Являетесь ли вы типом скитальца?
Ну, это не совсем так. Не думаю, что являюсь типом скитальца. Я считаю, что мир сей весьма маленький. Мы можем, скажем, сейчас решить поехать напр. в Рио и мы уже в считанные часы будем там.
(смех) Понимаете?
Себя я считаю космополитом, и может быть, это безответственно так сказать в нынешние времена, когда национализм довольно-таки господствует. Себя я считаю космополитом, и было бы лицемерно сказать что-то другое. У меня есть три сына и ни один из них не является чистокровным сербом.
Думаю, что война не закончена, это все-таки одно продолжение. До недавнего времени война велась за пространство, и мне думается, что теперь война постепенно смещается и становится войной за виртуальное пространство. Предполагаю, редкие поймут о чем я говорю, но я считаю, что больше не будет войн, преследующих цель физического захвата чьей-то территории, а будут войны за виртуальное пространство. Поэтому я так много выступаю за применение компьютеров и применение той технологии, что контролирует хотя бы часть этого виртуального пространства, как напр. Интернет. Думаю, что люди, которые это вовремя не поймут – уж точно проиграют эту войну.
Ведь не впервые случится исчезновение одной нации. И с нами это может произойти, ведь ни одна из наций, живущих в пещерах, державших лук, стрелу и копье, не выжила. Не выживет и эта наша, если не будет идти в ногу с развитием.
• Кроме путешествий, полетов, ныряния, плаваний под парусами, что еще есть в вас в виде удовольствия и пищи для той более спокойной и творческой части человеческой натуры?
Музыка. Я значительное время провожу с гитарой. Определенную часть своей жизни я гитарой зарабатывал на жизнь. Я люблю музыку семидесятых – Дип Парпл, Юрая Хип, Джетро Тал, Бьело дугме (Белая пуговица), Лазаря Ристовского, Смак (Гибель), Галию (Галион) и Балашевича. Семидесятые и начало восьмидесятых – это время когда я интенсивно слушал музыку. Естественно, есть и эти новые составы, придерживающиеся той же тенденции. В принципе я люблю все, что развлекает и требует ангажированности. Не люблю командные виды спорта, напр. футбол, баскетбол, водное поло. Для меня никогда не было привлекательным смотреть матчи. Люблю индивидуальные виды спорта, или же отдельные командные виды спорта, не ограниченные временем, напр. плавание под парусами или регаты. У меня нет свободного времени, чтобы включиться на каком-то соревновательном или спортивном уровне, но творчески я и поныне занимаюсь этими спортами.
• Стала ли для вас когда-нибудь ваша сильная индивидуальность помехой в жизни?
Не думаю, что являюсь таким уж индивидуалистом. Как видите, здесь имею большую команду, весьма хорошо функционирующую. Думаю, что я всегда жил в команде, безотносительно того, шла ли речь о Доме, в котором я вырос, армии или музыкальном составе, в котором я играл. Я всегда стремлюсь к командной работе.
• Безотносительно командной работы, из вас просто бьет особенностью и силой, типичными для индивидуалистов.
Ну ладно, это ваша констатация, не вижу что мне тут нужно ответить.
(смех)
Себя я считаю нормальным, бывшим в ситуации хорошо оценить обстановку, воспользоваться ею, приспособиться или же максимально использовать то, что жизнь мне предоставила, и думаю, что так и работаю. Хотя не в финансовом смысле. Наверное, если бы я преследовал цель сколотить деньги – мне удалось раздать 27 млн. марок – очевидно, я с успехом собрал бы их и для себя. Но, я считаю, что в этой существующей жизни существует и что-то больше чем 50, 500, 5.000 DM. Должно существовать что-то больше, в противном жизнь абсолютно бессмыслена. Мне выпало счастье жить красиво и качественно. Вот, недавно умер король Хусеин. Я вспомнил нашу с ним встречу. Я находился в Акабе на своей яхте. Посадку сделал один вертолет и из него вышел король Хусеин, подошел к моей яхте и сказал: “You are long way to home” или “Ты находишься далеко от своей страны”, увидев австралийский флаг. Мы поздоровались, поговорили немного о плавании под парусами, он снова вошел в свой вертолет и полетел дальше. Он на меня оставил впечатление человека, который любил летать, плавать под парусами, кататься на лыжах и общаться с людьми. Я пытаюсь жить подобной жизнью. Не ношу оружия, не имею сопровождения, гуляю по городу.
• Какие люди еще оставляют впечатление на вас?
Успешные люди, как например Мичко. Хоть Мичко и потерпел несчастье когда ему было 19 лет и остался совсем неподвижным, вы же видите, что он овладел работой на компьютере, что он изучает какие-то неизученные вещи, что он борется и работает, и что за собой имеет результаты, которые он может предъявить. Я думаю, что весьма существенно в жизни, чтобы человек мог оглянуть пройденный путь и сказать: “Я это сделал и это существует”.
Жизнь бессмыслена если вы ее только живете, т.е. кушаете, спите и умираете. Человек должен создать что-то. Созидатели оставляют огромное впечатление на меня. Люди, создавшие что-то, не важно что именно. Скажем, женщина, которая варит кофе и которая создала свой порядок, и которая знает, что принося чашечку, ручку всегда должна поставить справа.
• Снова ваш перфекционизм?
Абсолютно. Говорю вам, разница между солдатом любителем и профессиональным солдатом только в мелочах. Тут нет большой разницы. Все мы умеем надеть форму, и любитель и профессионал... Но профессионал это сделает немножко лучше. Все мы умеем надеть берет на голову, но любитель его наденет как повар. И если мы овладеем этими мелочами, и будем обращать внимание на них, то крупные вещи будут выполняться сами собой и нам не придется обращать внимание на них.
• Верите ли вы в судьбу?
Нет. Я думаю, что человек сам хозяин своей судьбы и что мы можем ее менять всегда когда пожелаем.
• Считаете ли вы что вся ваша прошедшая жизнь являлась последствием исключительно вашего решения?
Да. Стечение обстоятельств, в которых я оказался, несомненно на это повлияло, но в принципе я несу ответственность за все что сделал.
Я думаю, что перед человеком всегда имеются альтернативы, и что абсурдно сказать: “Нет, мне не нужно принимать решение. Судьба его примет за меня”. Хуже всего проходят люди, не принимающие решения и отдающиеся течению. Необходимо плыть, необходимо бороться и занять позицию. Ошибочен подход судьбы, что мир может быть предвидимым, что все уже заранее спланировано. Думаю, что ничто не спланировано. В моем деле являться суеверным, в шутку скажу, приносит несчастье.
(смех)
• Вопросом о судьбе мы касаемся сферы религии. Являетесь ли вы религиозным человеком, или по вопросу Бога вы – “Фома неверующий”?
В сем мире нет ничего бесплатного. Может быть потому, что я изучал все эти другие науки, религией я как-то пренебрег. Весьма мало я знаю даже о православии, и я весьма сожалею об этом. Попросту я не был в такой ситуации, чтобы мне можно было это изучать. Ближайшая православная церковь находилась на 700 миль от места моего проживания. Так что мне не удалось изучить в достаточной мере даже православие, не говоря уж о магометанстве, католичестве или будизме. Я должен был построить веру в себя, и считаю, что в делах, которыми я занимался, человек должен верить в первую очередь в самого себя. Я верю что Бог есть, и сожалею, что эту часть я упустил. Думаю, что наша система и церковь виновны в том, что значительное число людей, включая и меня, до вчерашнего дня и перекреститься-то как следует не умело. Опять-таки, это стечение обстоятельств, не люблю выступать в роли судьи. Наверное, у следующего поколения будет намного больше шансов, чем у меня, лучше это изучить. Религия занимает небольшую часть моей жизни. Я пытаюсь сделать что-то в этом материальном мире, и извлечь из него какой-то максимум. Тут есть довольно-таки много противоречий. Трудно являться духовным человеком в такие времена, когда перед вами стоят усташи и балисты, или когда быть христианином и отдаться львам, веря что Бог все это решит... Не могу я это принять в каком-то буквальном смысле.
• Если бы вы изменили угол наблюдения, может быть, вы нашли бы какой-то противовес материальному миру?
Может, я и не хочу знать истины. Надеюсь, наши священники простять мне высокомерие, и простят, может быть, мое незнание всего этого, но я жил в таких обстоятельствах и все тут. Я абсолютно уважаю и стараюсь участвовать во всех наших православных церемониях. Когда мне удается организоваться и отыскать достаточно времени, я посещаю отца Петра, своего друга, захожу в Храм Святого Саввы, ставлю свечку... Думаю, это все еще является поверхностным, и это не такое поведение, какое наверное порадовало бы нашего Патриарха Павла.
• Каков идеал вашей второй половины – женщины, с которой вы могли бы провести оставшуюся жизнь?
Любовь – тема, о которой все мы несомненно совсем мало знаем. Все, что я прочел о любви, начиная с “Ромео и Джульеты” Шекспира вплоть до сегодняшных современных писателей, мне не дало соответствующего ответа. Я нигде не мог отыскать кого-то кто мог бы описать любовь и сказать – вот она что. Если же мы не знаем чем она является, то тогда довольно-таки трудно прокомментировать и дать определение той любви, которую мы ищем. Я бы на это по-другому посмотрел. Женщина, которая стала бы моей спутницей жизни, должна быть очень успешной женщиной, амбициозной женщиной, имеющей очень много результатов за собой. Значит, любовь в каком-то практическом смысле – без эмоций. Для этой женщины деньги уж точно не должны быть на первом месте. Я думаю, что любовь светится изнутри, я не могу описать какую-то блондинку, брюнетку или черноволосую. Мне повезло в том, что я познакомился с многими женщинами в своей жизни, так как я стремительно жил, много путешествовал, и считаю, что мне было весьма трудно наладить, создать и сохранить семью в каком-то классическом смысле, ведь я не являюсь классическим человеком.
Я делал повороты на 180', причем буквально 180'. Пример: один из моих первых романов. Мне тогда было 17 лет, я жил в хиппи-мире, отрастил волосы до пояса, играл на гитаре и присоединился к антивоенному движению, каковым хиппи-движение в те семидесятые годы являлось. Вскоре я постригся совсем коротко. Я поступил в Академию и оказался в военном учреждении. Это все-таки поворот на 180'. Можете ли представить ту женщину, которая была рядом со мной, которая познакомилась с одним хиппи, и потом вдруг увидела офицера перед собой. Офицер несомненно для нее являлся самым ненавистным человеком.
• Это – опыт относительно молодого человека. Каким вы были позже?
Нет, нет, я всю жизнь был таким, и по сей день так же делаю. Представьте теперь следующую женщину, которая познакомилась с офицером – стабильным, стандартным по всем стандартам, живущим в красивом квартале, разъезжающем на автомобиле не старше двух лет, имеющем кредитные карточки и все прочее, причисляемое к такому статусу. Вдруг я решаю покинуть армию, построить яхту и стать каким-то Робинзоном Крусо, путешествующим по миру. Это все-таки огромный поворот. Из надежности одного офицера, которого ожидает карьера, и который довольно-таки быстро продвигался в этой своей короткой карьере, я становлюсь авантюристом, и это очевидно было шоком.
Позднее, в те времена когда я плавал морями, я решил продать яхту, купить самолет и воспарив в небеса, перелететь через Атлантику.
Теперь представьте кого-то, кто со мной познакомился когда я приехал сюда со своим самолетом – возвратившийся успешным “гастарбайтер” в возрасте 34-35 лет, сколько мне тогда было. Я хотел создать небольшую авиакомпанию и заниматься подобным делом. Я зарабатывал 10-15 тысяч марок в месяц, работал всего несколько дней в неделю, и общался с абсолютной элитой, имею в виду финансовую, которая могла себе позволить аренду частного самолета до Кипра, Германии... Я на них работал. Потом я вдруг все это бросаю и отправляюсь в какую-то войну, становясь там наверное подобием Рэмбо или, возможно, Милоша Обилича. Это снова поворот на 180'. Потом из этого Милоша Обилича превращаюсь в Косовку девушку и занимаюсь этими делами здесь.
(смех)
Я считаю, что гораздо большую проблему представляло, чтобы кто-то меня сопровождал во всем этом и делал вместе со мной повороты на 180'. Думаю, что в этом возможно кроется главная причина семейной нестабильности, ибо нелегко проделать подобные повороты на 180' раза четыре или пять. Кто знает сколько еще поворотов я сделаю, так что эта идеальная женщина должна быть женщиной, могущей проделывать такие повороты, и которая наверное и была бы счастлива из-за этого. Представьте теперь женщину, которая все эти вещи должна любить.
Так что, похоже, я не являюсь идеальным мужчиной для большинства женщин сего мира. Может быть в отдельных сегментах. Если бы кто-то принял меня целиком, наверное бы пришел к выводу, что я очень тяжелый человек.
• Считаете ли себя моралистом или человеком широких понятий?
В этой части я весьма толерантен, я думаю, что накопил относительно богатый жизненный опыт за своих 44 года. Особо я толерантен к прошлому человека. Мне доводилось видеть преступников, ставших величайшими патриотами и весьма хорошими гуманными людьми. В этой войне было много подобных случаев. Люди, всю жизнь жившие по ту сторону закона, буквально за ночь переходили на эту другую сторону и становились большими патриотами, даже отдававшими жизнь за свое отечество, за друга или за какое-то задание. И сам я проделал столько поворотов, так что считаю, что человек всегда может измениться, что мы не вправе высказывать суждения о людях.
Прошлое человека меня интересует просто как информация, как история или пережитое событие. И в смысле обучения, чтобы возможно отыскать допущенную кем-то какую-то ошибку, и чему-то научиться из чужой ошибки. Думаю, я допустил много ошибок, и по сей день ошибаюсь, и все это идет в жизненный багаж. Никогда не допускавший ошибки человек вероятно не является полноценным человеком. Думаю, если кто-то не делал эти повороты, у него есть изъян, если ему не в чем раскаиваться в жизни. Для данного региона я несомненно являюсь весьма откровенным и толерантным человеком. Думаю, что я вообще не являюсь моралистом. Люди должны следить свои чувства, их поведение должно соответствовать тому, как они себя в данный момент чувствуют, и, конечно же, нужно стараться не обижать окружающих.
• В последние годы вы связаны с “Фондом Капитан Драган”. Какова ваша конечная цель относительно Фонда?
Моя цель – чтобы Фонд перерос в институт, который установит определенный стандарт, нравственный стандарт, чтобы являлся институтом, адресом, по какому всегда оказавшийся в беде человек может обратиться. Моя цель – чтобы Фонд стал институтом, в котором будут собираться молодые люди, где волонтеры получат определенный стаж. И чтобы потом эти молодые люди в будущей работе или продвижении могли сослаться на работу в Фонде как на положительный опыт. Представьте себе 1 200 волонтеров осознающих, что внесли свою лепту, что все достигнутые Фондом результаты являются и их результатами. Такова моя цель – поставить Фонд на ноги. И пока это не будет так, я не смогу смыться отсюда и сделать какой-то новый поворот.
