Бывшие военнослужащие австро-венгерской армии, происходившие из сербских земель Габсбургской монархии и оказавшиеся в первые годы Первой мировой войны в России, вместе с представителями других народов делили тяготы жизни в плену. У сербов наиболее тесные отношения сложились с чехами и словаками, что вполне понятно: все эти народы желали освободиться от австро-венгерской власти и образовать собственные национальные государства. С целью подорвать могущество Габсбургов при помощи российских властей были сформированы Сербский добровольческий корпус в Одессе, Чехословацкий корпус и Отделение чехословацкого народного совета для России (ОЧНС).
В первые месяцы 1918 года Германия оккупировала огромные территории бывшей Российской империи (Белоруссию, Украину, Прибалтику) и вынудила сербские и чехословацкие военные части, дипломатов и политиков отправиться в далёкий путь — на Волгу, а потом и в Сибирь. Части Сербского добровольческого корпуса через Архангельск и Мурманск были переправлены на Салоникский фронт. А консул Сербии Йован Миланкович 3 марта 1918 года, в день подписания Брестского мира, прибыл из Одессы в Самару, где открыл консульство. Одновременно в Поволжье перебрались и сербские отряды, сформированные из воинов, отколовшихся от Сербского добровольческого корпуса. Некоторые из этих сербов участвовали в боевых действиях против немцев, а также выступали на стороне большевиков, помогая им устанавливать советскую власть.
Мятеж Чехословацкого корпуса, начавшийся 25 мая 1918 года, более всего отразился на судьбе сербов (югославян) в Самаре — как тех, кто входил в состав самостоятельных военных единиц или красноармейских формирований, так и тех, кто находился в городе в качестве гражданских лиц, перебиваясь чем придётся. Проблема выживания в большей степени, чем идеологические мотивы, определила их отношение к действиям чехов.
Сербы помогли чехам овладеть Самарой. Первым к ним присоединился Жарко Магарашевич вместе со своим отрядом, который был ранее сформирован при помощи большевиков. Согласно донесению Миланковича, в тот момент, когда чехи приближались к Самаре, Магарашевич «выступил против большевиков и весьма поспособствовал освобождению этого города». Югославянский батальон под командованием бывшего сербского полковника Воислава Гойковича находился в Самаре во время вступления чехов в город. Из состава батальона к чехам присоединилась группа офицеров и около ста солдат. Согласно заслуживающему доверия источнику, «во время чехословацкого восстания против большевиков в 1918 году и позднее многие бывшие добровольцы Корпуса сербов, хорватов и словенцев (Сербского добровольческого корпуса) вместе с чехами воевали против большевиков. В боевых действиях участвовали как небольшие сербские отряды, так и отдельные лица, служившие в чешских частях».
Хорват Амброз Премужич и словенец Гаспар Пекле, отколовшиеся от Сербского Добровольческого корпуса, сформировали в Самаре Первый югославянский полк в 800 человек, вошедший в состав Чехословацкого корпуса. Их целью было создание «югославянской революционной армии», независимой от Королевства Сербия. Премужич и Пекле организовали в Екатеринбурге Югославянскую комиссию при ОЧНС, которая по их замыслу должна была стать «верховным органом сербско-хорватско-словенской организации в России». Создание комиссии было частью плана чехов из ОЧНС путём мобилизации югославян создать революционную армию «для разрушения Австро-Венгрии».
Югославянская комиссия, пользуясь материальной и политической поддержкой ОЧНС и французской миссии в Сибири, развила бурную деятельность. Культурно-агитационный отдел комиссии издавал газету «Югословен» («Югослав»), выступал в роли организационного и политического центра. Территория Поволжья и Сибири была поделена на пять частей, получивших название «Югославянские сборные пункты» (Самарский, Екатеринбургский, Тюменский, Омский, Томский). В каждый из них была направлена группа эмиссаров. В «Инструкции эмиссарам, направленным на сборные пункты», говорилось, что на события в России следует смотреть в том ключе, что Германия с помощью наёмных агентов поселила смуту в эту огромную страну с целью ее порабощения. Смысл собственных действий авторы инструкции видели так: «Мы не должны дело нашего освобождения уступать другим. Иначе нашу судьбу будут решать, не спрашивая нас... Мы хотим не «Великую Сербию», а свободную Югославию, в которой серб, хорват и словенец будут иметь одинаковые права и обязанности, в которой не будет ни религиозных, ни политических, ни национальных отличий».
Во второй половине 1918 года Югославянской комиссии при ОЧНС удалось собрать в Томске значительное число югославян, бывших военнопленных. Часть их вступила в организованный комиссией 1-й югославянский полк «Матия Губец». В полку было 1700 человек, по большей части хорватов и словенцев (сербов было 300 человек).
Сербская пехота в униформе 1912-1915 гг.
Параллельно с Югославянской комиссией в духе официальной сербской политики действовал консул Миланкович, в конце июня переехавший в Омск. Миланкович контролировал три военных отряда. Первый из них — батальон майора Матии Благотича, который в начале августа вместе с чехами участвовал в борьбе за Казань. В ходе боевых действий майор Благотич был убит. Обезглавленный батальон в начале сентября в Самару привёл поручик Чедомир Протич. Здесь находился сформированный капитаном Иваном Божичем и самим Миланковичем второй отряд, слившийся с бойцами Благотича. Третий отряд под руководством подпоручика Янко Ковачевича появился в Челябинске в конце июня 1918 года. Эти части стали ядром более многочисленного и лучше вооружённого формирования, верного сербским добровольческим идеалам и военным традициям.
Миланкович и его доверенные лица с 8 по 12 сентября 1918 года провели в Челябинске «Скупщину югославянских групп и организаций». Скупщина приняла резолюцию, которая хорошо проясняет цель её созыва: «...Сейчас, когда Россия стала подниматься на ноги, все сербы, хорваты и словенцы, разбросанные по всей России, должны объединиться и помочь братьям чехословакам и союзникам возродить Россию. Ибо только с помощью свободной России мы сможем вернуться в наше общее освобождённое отечество...» Ставились вполне конкретные задачи: «1. Считая сербов, хорватов и словенцев представителями одного народа, который стремится к культурному, национальному и политическому единству, скупщина приходит к выводу, что и здесь, в России, а также в других частях света имеет право существовать только одна организация, только один политический и военный курс, который следует проводить в тесном контакте с нашим естественным и главнейшим представителем Королевством Сербия. Никакие другие обособленные действия не допустимы, так как они были бы на руку Австрии, создавшей, для того чтобы помешать естественному решению югославянского вопроса, своё «югославянское» движение — так называемый триализм. 2. Для консолидации организационной, агитационной, политической и военной деятельности необходимо избрать один верховный орган всех югославян в России. 3. Созывается Временный югославянский народный комитет в России (ВЮНК), который будет действовать до тех пор, пока все югославянские военные и политические организации в России, стоящие на позиции полного освобождения и объединения всех сербов, хорватов и словенцев, не изберут вышеуказанный верховный орган. 4. ВЮНК руководствуется совместным курсом и предписаниями Королевского сербского правительства и Югославянского комитета в Лондоне». Было принято решение о том, что политическим рупором ВЮНК станет газета «Уединенье» («Объединение»).
С. Станкович. Сербские солдаты в окопах 1917г.
Работа скупщины и ВЮНК до февраля 1919 года финансировалась из казны батальона в Челябинске (65 тысяч рублей) и батальона майора Благотича (70 тысяч). В феврале 1919 года правительство Колчака открыло ВЮНК кредит в 25 тысяч рублей под гарантии юго-славянского государства. 25 сентября 1918 года на заседании ВЮНК было принято решение объединить батальон в Челябинске, батальон майора Благотича и пять отрядов из Самары в новое формирование под названием Добровольческий полк сербов, хорватов и словенцев имени майора Благотича. Командиром нового соединения был назначен капитан Маринкович. С 15 октября 1918 года полк вошёл в состав колчаковского Уральского корпуса.
Регистрация всех югославян в Сибири и установление связей со всеми югославянскими отрядами оказались для ВЮНК непосильной задачей. Примечательно донесение санитарного капитана первого класса Драгутина Костича от 29 января 1919 года, который два раза «проехал по маршруту Иркутск —- Челябинск и один раз по маршруту Челябинск — Владивосток».
К первой группе («наши официальные части») Костич относил:
«1. Полк «майора Благотича» в Челябинске в составе 5000 (человек),
2. Сербский отряд во Владивостоке числом 200 человек.
Полком командует артиллерийский капитан первого класса М. Маринкович, отрядом — резервный пехотный подпоручик Риста Ристич, бывший в мирное время инженером общины города Белграда.
Ко второй группе относятся следующие части:
1. Сербский отряд по охране города Тюмени. 270 человек. Командует прапорщик Перко, бывший унтер-офицер Сербского добровольческого корпуса.
2. Сербско-чешский эскадрон в Бугульме. 200 человек. Командует также наш бывший унтер-офицер Магарашевич.
3. Сербский отряд гарнизонной службы в Омске. 260 человек. Отрядом командует бывший денщик подпоручика Урбанчича, теперь русский капитан первого класса Богдан Джурджилов.
4. Сербский отряд по охране железной дороги Троицк — Оренбург. 100 человек под командованием прапорщика Мандича, бывшего унтер-офицера Сербского добровольческого корпуса.
5. В Омске на службе в полиции 100 бывших наших солдат под русским командованием.
6. В отряде казачьего атамана Анненкова сербский эскадрон из 150 солдат под командованием нашего рядового, теперь русского поручика Душана Милошевича.
7. В отряде атамана Семёнова сербский кавалерийский дивизион силой в 250 человек под командованием бывшего нашего офицера, сейчас русского подполковника черногорца Драговича и бывшего нашего офицера хорвата Пишкулича, свидетеля со стороны венгерского правительства на Загребском процессе по делу о государственной измене сербов.
8. Сербский отряд по охране Маньчжурской железной дороги... 300 человек под русским командованием.
9. Сербский батальон по охране города Саратова на Волге. 700 человек под командованием бывшего унтер-офицера Радаковича. Этот батальон находится в районе, контролируемом большевиками, но занимает нейтральную позицию.
10. 50 солдат под русским командованием в отряде Калмыкова в Хабаровске на Амуре.
11. В полиции Владивостока 75 наших бывших солдат.
Всего 7655».
В третью группу Костич записал «наших бывших военнослужащих, которые находятся на свободе, занимаются торговлей, ремеслом, а по большей части спекуляцией».
В четвёртую группу входили пленные. Костич пишет, что с мая 1918 года чехи охраняют все лагеря в Сибири и что, по их сведениям, хорватов, словенцев и боснийцев-мусульман в плену находится около семи тысяч. Дальше пишет, что объехал все лагеря для военнопленных от Челябинска до Иркутска и не нашёл в них ни одного серба. «А хорваты, словенцы и боснийцы-мусульмане всегда от меня скрывались, боясь, как бы я их не забрал в армию. Поэтому количества их я не знаю». Примечательно, что капитан Костич не упомянул томский 1-й югославянский полк «Матия Губец» численностью в 1700 человек.
По состоянию морального духа Костич на первое место поставил челябинский полк и отряд во Владивостоке. Весьма интересны его наблюдения о мотивах участия сербов в борьбе с большевиками: «Каждый наш солдат охотно дрался с большевиками, так как в большевистской армии было 70 процентов венгров, 20 процентов немцев и 10 процентов русских. Борьбу с большевиками наши рассматривали как войну против Австрии... Немцев и венгров убивали, а русских жалели, прятали...»
Костич остановился и на деятельности Югославянской комиссии при ОЧНС. Пишет, что она пользуется исключительным вниманием чехов, которые её, несмотря «на протесты наши и французской военной миссии, во всем поддерживают и финансируют». Поскольку капитан Костич это донесение адресовал военному министру в Белграде, то в конце он его просит, «чтобы наше правительство сразу приняло необходимые меры в отношении союзников, особенно чехов, с целью скорейшего аннулирования Юго-славянской комиссии в Сибири».
Вышеуказанная просьба отражала главную политическую задачу консула Миланковича, ВЮНК и их преданных сторонников. События на родине были им на руку. 1 декабря 1918 года было провозглашено создание Королевства сербов, хорватов и словенцев (СХС), послужившее решающим толчком для объединения всех югославян, в том числе и в Сибири. Королевское правительство в Белграде интересовалось судьбой соотечественников, находившихся в тот момент в Сибири, и согласилось с тем, чтобы все сербские и югославянские военные формирования перешли под командование французского генерала Жанена, командующего союзническими войсками в Сибири. Об этом 21 января 1919 года военная миссия Франции из Владивостока проинформировала консула Миланковича.
После многомесячных переговоров 11-12 марта 1919 года наконец-то был согласован устав единой югославянской политической организации в Сибири, названной Югославянское национальное вече. Миланкович подписал этот устав 22 марта в Омске. Такое развитие событий означало полную политическую капитуляцию Югославянской комиссии при ОЧНС. 23 марта комиссия известила Миланковича, что 1 марта 1-й югославянский полк «Матия Губец» вышел из состава чехословацких войск в России и перешёл под командование генерала Жанена, а 24 марта будет ликвидирован.
Югославянская комиссия при ОЧНС, которая просила «дипломатического представителя взять в свои руки все политико-гражданские функции нашей бывшей организации».
25 марта был упразднён и ВЮНК.
Югославянское национальное вече было учреждено 4 апреля. Королевскому правительству в Белграде сообщили его состав: «Председатель — инженер Божидар Еремич, серб из Срема, первый заместитель председателя — инженер Илия Чавлииа, хорват из Далмации, второй заместитель председателя — банковский служащий Франо Шуштершич, словенец (из Триеста), третий заместитель председателя — инженер Константин Перич, серб из Баната, секретарь — Пайо (Павле) Грегорич, хорват из Загорья (Хорватия), кассир — Анте Добровольни, хорват из Хорватии, редактор «Югословенског уединеньа» («Югославянского объединения») — профессор Мирко Йованович, серб из Боснии».
Создание Югославянского национального вече не особенно способствовало развитию политической жизни сербов и югославян. Препятствием для более успешной деятельности были объективные условия, в которых они находились. В Сибири власти Колчака не удалось стабилизировать положение, организовать достаточно большую и сильную армию и оказать эффективное сопротивление Красной армии.
Наступление Красной армии на Урал и прорыв в Западную Сибирь нарушили планы югославянских политических и военных организаций. Перспективы желанного возвращения домой становились всё более туманными. Единственным вопросом было, каким путём добираться домой? Через Дальний Восток, Тихий и Индийский океаны к Суэцкому каналу, или по суше через европейскую часть России?
В Москве в исполкоме III Интернационала и в Югославянской группе при РКП(б) знали, что в Сибири находится около 10 тысяч югославян, что существуют два полка в Челябинске и Томске, есть маленькие отряды, при этом все югославяне «очень хотят как-нибудь вернуться домой. Колчак использует это, говоря им: путь в Сербию лежит через Россию — проложите его с оружием в руках». Большевики стремились путём подпольной политической деятельности в тылу у Колчака ослабить его власть и армию, подготовить почву для установления советской власти.
Миланковичу было ясно, какую позицию следует занять в Гражданской войне в России. В письме командиру полка в Челябинске от 31 марта 3919 года он указывал: «Наша политическая позиция должна быть следующей: главнокомандующий — генерал Жанен. Он будет нашей моральной опорой и нашей вывеской. Но мы никогда не должны забывать, что мы автономная самостоятельная единица, представляющая свободное независимое государство. (Мы не должны координировать свои действия с румынскими, карпаторусскими и польскими силами.) Будем поддерживать русских (подчёркнуто в оригинале) всегда и в любом случае, насколько нам позволяют наши скромные силы. Это наша святая обязанность. Поэтому я никогда не принимал чешского покровительства. Постараюсь, чтобы и наш полк в Томске перешёл с французского на русское кредитование». На вопрос командира 1-го югосла-вянского полка «Матия Губец». как себя вести, Миланкович ответил: «Политическое положение в Сибири для нас таково, что мы обязаны поддерживать правительство адмирала Колчака, признанное нашим королевством».
Участие сербских, югославянских частей в военных операциях против Красной армии летом 1919 года свелось лишь к акциям полка имени майора Благотича, находившегося в Челябинске, Уфе и Златоусте на линии удара большевиков. Остальные формирования находились в глубине Сибири, и их возвращение на фронт было рискованным. Когда Челябинску стала угрожать опасность, командир полка имени майора Благотича капитан Владимир Павкович попросил генерала Жанена выделить вагоны для эвакуации. Жанен ответил, что полк находится на службе у «русских, которые распоряжаются им по своему усмотрению», что это дело русского командующего Западным фронтом. Командующий генерал Сахаров пригласил Павковича и сказал ему: «Я рассчитываю на то, что в данный момент сербы участвуют в борьбе, так как сейчас, очевидно, наступает перелом и делу большевиков приходит конец». Сербский командир не мог проигнорировать этот призыв, тем более что с родины поступило указание властей, чтобы полк дрался, как на своих границах, ибо этого «требуют жизненные интересы нашего Отечества».
Павкович повиновался, но на фронт послал не весь полк, а только три отряда по сто штыков, взвод пулемётчиков с двумя пулемётами системы «максим», взвод с двумя пулемётами системы «льюис» и эскадрон в 60 сабель. Командиром соединения был назначен капитан второго класса Шимунич. 23 июля 1919 году под Челябинском соединение, как утверждал источник, вступило в бой с 12 тысячами большевиков. Сербы сражались храбро, но имели мало патронов, а их пехота была атакована более многочисленной красной конницей, принудившей противника отступить. В том бою погибли Шимунич и несколько офицеров, а 150 солдат были убиты или пропали без вести.
Павкович 2 августа послал адмиралу Колчаку донесение, в котором просил сосредоточить полк в Красноярске; адмирал не возражал. Когда колчаковская армия стремительно отступала на восток, за ней следовали консул Миланкович с окружением и войсками. 14 ноября Красная армия вошла в Омск, а Миланкович и его люди уже были в Иркутске, где стали свидетелями развала армии и властных структур Колчака. Б. Еремич, бывший председатель Югославянского национального вече (к тому времени упразднённого), 10 декабря писал Миланковичу, добравшемуся до Харбина: «Нам нужно как можно быстрее выбираться из этой каши. Хватит с нас Одиссеи от Одессы до Красноярска». Миланкович так отвечал: «Я только беспокоюсь о наших войсках, которые находятся как раз посреди этой русской «каши». На счастье, у нашего полка в Красноярске есть на станции свои эшелоны, приспособленные к зимнему путешествию. В Нижне-Удинске Югославянский полк («Матия Губец»), охраняя пути, тоже живёт в вагонах. В случае необходимости у него будет возможность прорваться на Восток».
Но судьба распорядилась иначе. В январе-феврале 1920 года Красная армия взяла в плен около 2 тысяч военнослужащих полка имени майора Благотича, которых советская власть зачислила затем в 1-ю енисейскую военно-инженернук рабочую бригаду в Красноярске. Сдались около 700 солдат и офицеров полка «Матия Губец», которых определили Е 3-й батальон железнодорожной охраны в Ачинске. В составе этих частей югославяне оставались до 1921 года, вплоть до возвращения домой. Бывших колчаковцев регулярно посещали агитаторы -члены Югославянской группы при РКП(б) (позднее — Центрального юго-славянского бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП(б).
Пребывание других организованных групп сербов и югославян в Сибири продолжалось до августа 1920 г. Их эвакуация была связана с прибытием Военной миссии Королевства СХС и нового поверенного в делах Божидара Пурича. Перс-дача полномочий Миланковичем произошла 13 февраля 1920 года.
Шеф военной миссии подполковник Жарко Мичич 15 августа 1920 года докладывал Военному министерству в Белграде: «3 августа отправил отсюда (из Владивостока) наших подданных на пароходе «Гималая». Отправлено 648 офицеров и солдат и 393 наших подданных. (...) Миссия в основном закончила свою работу. Приступили к ликвидации». Пурич рапортовал: «Эвакуация завершена. Миссия ликвидирована. 12 августа отправляюсь в Америку»...
Перевод Александра Силкина.
