О событиях в Республике Сербской во второй половине 1995 года
Нервозность на "Фамосе", новой резиденции президента Республики Сербской, нарастала как снежный ком. Пасхальные праздники прошли, и сейчас все ждали 1 мая - день, когда закончится четырёхмесячное перемирие.
Катастрофические сводки, поступающие с разных мест, от Краины до Герцеговины, из действующей Армии, буквально кричали об отсутствии необходимых средств: горючего, денег, съестных припасов… Что ответить командирам и председателям общин, если здесь даже министры занимают деньги у своих водителей, чтобы купить бензин. Со всех сторон обложили: мусульмане грозят весенним наступлением, хорваты шантажируют, всё сильнее давит Умпрофор и ООН. Помощи ждать неоткуда - Россия занята своими проблемами, а мать-Сербия всё сильнее и туже затягивает петлю санкций на Дрине. Всё можно выдержать: голод и мощные наступления противника, можно выдержать изоляцию и выскользнуть из ООНовских ловушек. Но как выдержать давление Милошевича и его приспешников? Белград, Иерусалим сербской идеи, принимает всё более трагические и тяжёлые решения. Что ж, наверное, лучше потерять часть, чем лишиться всего. Нельзя сделать всё сразу.
Мусульманское наступление на Сербское Сараево с треском провалилось. Что толку в том, что муджахедины танцевали на асфальте дороги Сараево - Центральная Босния, если через несколько часов солдаты Йосиловича вернули их туда, откуда они пришли. РС показала всему миру, что военной силой сербов не взять, как и измором.
Кровавый июнь заканчивался, наступало второе полугодие 1995 года, насыщенное победами, поражениями, внутренней борьбой и откровенным предательством. Череда всевозможных событий захлестнула Боснию. Некоторые из них мало поддаются логике, но если рассмотреть их в общем контексте, то многое становится ясным. Не претендуя на абсолютную истину, рассмотрим это полугодие поподробнее, и я попытаюсь выяснить причины и следствия некоторых событий.
Описываемые мной события происходили в основном в Боснии, но люди, по чьей вине они происходили, находились далеко от неё: в Белграде, Загребе, Вашингтоне, Нью-Йорке и Брюсселе. В какой-то момент конфликта (в какой - это ещё предстоит выяснить) одним понадобился быстрый мир, другие посчитали свои интересы вполне удовлетворёнными, третьи же решили расстаться с частью, чтобы сохранить основное. При этом, отмечу: никто из главных действующих лиц не взял во внимание интересы не только отдельных групп людей, но и целых народов. Итак, сильный договорился с сильным, естественно, за счёт слабого. Условно, такой договор можно назвать сценарием, по которому разыгрались последние акты боснийской драмы.
Захват сербами Сребреницы, а затем Жепы в июле 1995 года, явилось для многих неожиданным. Безусловно, наличие двух мусульманских анклавов в глубоком сербском тылу приносило некоторые неудобства. Ликвидировать эти анклавы сербы поначалу не решались, а потом и вовсе про них забыли, тем более, что войск они отнимали не много. Основные силы Дринского корпуса ВРС давно уже были заняты на других участках фронта у Горожде, на Тресковице и Нишичах. Так например, линию фронта в районе Жепы контролировал один батальон Рогатицкой бригады. Таких бригад в Дринском корпусе было около десяти. С другой стороны, мусульмане восточно-боснийских территорий не только не имели намерений вести наступательные действия, но, как оказалось в дальнейшем, и защищаться. Неразумным кажется решение сербского командования захватить Жепу и Сребреницу, находившихся под защитой ООН. Неразумным, с точки зрения военного и политического выигрыша. Давление со стороны ООН и Белграда усиливалось, а на западе страны хорваты готовили наступление, о котором Караджич и Младич не могли не знать. В подобной ситуации сербское командование снимает с важных участков фронта танки, артиллерию и перебрасывает их на второстепенные, в район Жепы и Сребреницы. Если присмотреться внимательнее, ликвидация мусульманских анклавов оказалась выгодной не только РС. Приближавшийся мир делал мусульманские города выгодной разменной монетой. Милошевичу Восточная Босния нужна была, чтобы замкнуть, им созданную, стратегическую линию безопасности для СРЮ от Вуковара до Требенья. По всей видимости, запад решил осчастливить Милошевича, не за бесплатно, конечно, и Изедбегович согласился с этим.
Углубляясь в историю боевых действий около Сребреницы, Горажде, Бихача и других городов Боснии, можно обнаружить множество интересных и схожих деталей в поведении сербов, мусульман и войск ООН. Сребреница, например, не всегда была маленьким анклавом. В 1992-1993-х годах она представляла собой мощную группировку на Востоке Боснии, соединявшуюся с Жепой, Гораждами. Эта войсковая группировка причиняла много неприятностей сербам, грозя захватить город Миличи и перерезать автомагистраль Белград-Пале. В январе 1993 года войсковая группировка из Сребреницы напала на Скипани. Во время нападения мусульмане обстреляли Баину Башту - крупный пограничный город на территории Сербии. В том же 1993 году командование ВРС - не без приказа из Белграда - решает штурмом овладеть Сребреницей. В марте того же года мощная сербская группировка, быстро сломив сопротивление мусульман, вышла на окраины Сребреницы и взяла город в стальной обруч. В Сараево запаниковали, в Сребренице воцарился хаос. Напомню, что именно там впервые была применена практика захвата заложников из военнослужащих войск ООН. Мусульмане тогда захватили командующего войсками ООН в бывшей Боснии и Герцеговине французского генерала Филипп Марион, пытаясь использовать генерала и его окружение как живой щит. На планете поднялся шум: Вашингтон твердил о правах человека, Франция заговорила о меняющемся балансе сил в Боснии, Исламский мир называл Сребреницу такой же святыней для мусульман, как и Мекка. В результате мощной пропагандистской компании, ООН требует от сербов немедленно прекратить наступление, угрожая массированными бомбардировками и внешней интервенцией. Командование ВСР приостанавливает свои войска, а затем допускает на территорию мусульманского анклава канадский батальон войск ООН. В результате Сребреница оказалась на два года в жёстком окружении под защитой голубых касок. Сербское политическое руководство посрамлено, а международное сообщество ликовало по поводу победы своей "гуманной" позиции. Подобный сценарий повторялся не раз за три с половиной года войны, похожее происходило в Жепе, Горождах, Бихаче и других городах Боснии. Странно, что мусульманское правительство и международное сообщество, накопившие огромный опыт защиты мусульманских городов от сербских наступлений, не помешали захвату Сребреницы и Жепы в 1995 году. Разговоры о внезапности нападения лишены всякого смысла. Все боевые действия сербов около этих городов предварялись ультиматумом, а бои шли около месяца с небольшими перерывами. На протяжении всей операции ни мусульманское правительство, ни ООН не предприняли никаких решительных шагов для того, чтобы предотвратить падение этих городов. Здесь возникает множество вопросов: почему ООН не использовала имеющиеся у неё мощные средства для прекращения действий сербской Армии?; почему Алия Изедбегович в те дни занял позицию молчания?; почему он не кричал, не взывал, не молил, как раньше, во время боёв в той же самой Сребренице в 1993 году, или в Горажде в 1994 году? Конечно, протесты были и из Сараево, и из Нью-Йорка. Тем не менее, мусульмане сдали сербам Восточно-Боснийские анклавы фактически без боя. Нельзя не заметить ту пассивную позицию войск ООН в этом районе. Так например, голландский батальон в Сребренице не только не оказал сопротивления сербам, но не попытался даже защитить мусульманское население от сербских войск, что являлось их прямой обязанностью. Эти и другие вопросы остаются без ответа. Про эти города очень быстро забыли. Сербы были заняты другими проблемами - расселением здесь беженцев из Боснийской Краины. Правительство Алии Изедбеговича поплакалось и напрочь забыло об этих чисто мусульманских территориях. Международное сообщество тоже не отличалось хорошей памятью. Лишь иногда ООН вспоминала о Сребренице и Жепе, своих подзащитных городах. Например, в августе 19995 года, бомбя РС, НАТОвские генералы говорили, что одна из причин бомбардировки - это месть за Жепу и Сребреницу. Так сказать, задним числом бомбить должны были в июле, но сделали это в августе. Месяц разницы - ерунда, главное отработано. Только вот поздно после драки кулаками махать.
Уже после войны, 22 марта 1996 года, Сребреницу посетила госпожа госпожа Олбрайт, посол США при ООН. Странные эти американцы, разъезжают по всему миру, учат всех жизни… Вот, например, госпожа Олбрайт в Восточной Боснии проявила поразительные зрительные способности. Она заметила на обочине дороги человеческий череп и остатки одежды. И не просто увидела это, но и моментально определила национальную принадлежность костей, а также время умерщвления человека. Ну, как после этого не восхищаться потомками авантюристов, пиратов и золотоискателей! Даже если это и были останки солдата непобедимой Армии Боснии и Герцеговины, а не кости крестоносца, павшего здесь в тринадцатом веке, то не пристало госпоже Олбрайт лукавить и лицемерить: кому, как не ей знать, что главным виновником восточно-боснийской трагедии является та страна, которую она представляет, та организация, в которой она работает.
В начале августа 1995 года основные события переносятся в Книнскую Краину, которая за несколько дней переходит в руки хорватов. События в этом регионе начали развиваться несколько раньше, когда хорватские войска захватили область Западной Славонии, стратегически важную как для хорватов, так и для сербов. По этой территории проходит знаменитая автомагистраль, носившая название "Братство и Единство" и связывавшая до войны Загреб с Белградом. Сейчас она связывает районы хорватской Славонии с Центральной Хорватией. Сербам этот район был важен потому, что надёжно прикрывал с севера РС и РСК, и вклинивался вглубь хорватской территории, лишая тем самым Хорватскую Армию мобильности. Территории эти сербы потеряли за несколько часов, что не явилось неожиданностью. Широко было известно, что ВРСК было не в самом лучше состоянии. Обусловлено это было четырёхлетним бездействием и надеждой на защиту международного сообщества, в крайнем случае, на защиту со стороны Югославии. Это поражение не опечалило сербскую общественность, ошибочно считавшую ошибки военных главной причиной всех неудач. Никто не сомневался в том, что Западная Славония в самое ближайшее время будет возвращена Люди, говорили, что неудачи на фронте послужат повышению боеготовности Армии и большей ответственности политиков. Усиление ВРСК в то время было вполне достижимо, ведь, как и прежде, на её вооружении находилось много новых танков, артиллерии, самолётов и вертолётов. У краинских сербов имелись даже тактические ракеты средней дальности, которыми они неоднократно обстреливали хорватскую столицу. Прошло некоторое время, а всеми ожидаемой контратаки не последовало, томительную тишину нарушили пушки Хорватских Сил Обороны (ХВО). Армия Хорватской республики Герцеговины-Боснии совместно с регулярными частями Загреба нанесла удар южнее Книна, на территории РС. Там было захвачено два города: Гламуч и Грахово. Эти города были очень важны для сербов, а в той обстановке просто жизненно необходимы. Именно здесь проходила главная магистраль Баня Лука-Книн. Захват этих территорий в корне менял стратегическое положение в пользу хорватов и мусульман. Из осаждаемой стороны они превратились в осаждающих. Теперь хорваты могли нанести удар по Книнской Краине с двух выгодных плацдармов, с северного из Западной Славонии, и южного - из района Гламоча и Грахова. Напомню, что всё это происходило почти одновременно со взятием ВРС Жепы и Сребреницы. Начальник главного штаба ВРС, Радко Младич, с толпой местных и зарубежных корреспондентов посетил сожжённую Жепу в те самые дни, когда усташи рвались к родине Гаврилы Принципа, к Грахову. Наверное, это и есть славянский маразм: легендарный генерал красуется перед телекамерами в маленьком селе, а в то же время республика теряет целые области с большими городами. С подобным поражением ВРС столкнулась впервые за всю войну, и это произошло, как ни странно, в момент захвата Сребреницы и Жепы. Главный штаб ВРС во главе с генералом Младичем уделил большое внимание этим восточно-босанским городам, совершенно не важным с военной точки зрения, но оставил без внимания фронт на западе страны, от которого зависело само существование республики. Что это? Роковая ошибка? Откровенное предательство или долгосрочный расчёт?.. На запад Младич посылает некоторые части из Восточно-Босанского и Дринского корпусов, что не повлияло на общую тяжёлую ситуацию. А уже через несколько дней огромный фронт от моря до Савы пришёл в движение, сотрясаясь от тысяч артиллерийских разрывов. Начиналось хорватское наступление под кодовым названием "Буря". "Непогода" над Книнской Краиной бушевала всего несколько дней. Сербская Армия отступала, не оказывая никакого сопротивления. Вместе с армией уходили четыреста тысяч сербов, живших здесь веками.
Сложность ситуации 95-го и 96-го года не давали в полной мере оценить всю эту трагедию. Исход из Краины невероятно позорен. Аналогии с Битвой на Косовом Поле неуместны и оскорбительны. Семьсот лет подвига Милоша Обилича, князя Лазаря, вдохновляли на бой за Великую Сербию. Кто же вдохновится "Книнским бегством"? Двадцатый век начинался возрождением Великосербской идеи, а заканчивается её гибелью. Одно утешает - история Сербии насчитывает не десять, а тысячу лет. Уходя, каждый оставляет за собой право вернуться…
На РСК не распространялись внутрисербские санкции. Югославская армия по ряду соглашений обязана была защитить Книнскую Краину. Но этого не последовало. Можно предположить, что руководство ВСК знало о хорватском наступлении задолго до его начала. Ведь большую часть имущества функционеры перевели в Югославию в первом полугодии 1995 года, семьи их тоже к началу наступления были в Югославии. Население Книнской Краины не могло знать всё, но о многом догадывалось, - шила в мешке не утаишь. Постепенно имущество краишников отправлялось на восток, в Сербию или РС, к родственникам.
Хорватские разведчики бишь осматривали Книн, а в мусульманском Сараево били тревогу. Ещё бы: из Далмации уходило войско в пятьдесят тысяч человек, с семьями и при полном вооружении. Мусульманам было чего бояться: разъярённые краишники, без жилья и средств к существованию, могут обратить свой гнев на мусульман-босанцев. Появление подобной мощной группировки на территории Боснии в корне изменило бы силовой баланс. Переформировав армию, сербы смогли бы создать пятитысячную ударную дивизию и, с её помощью, захватить Горожды, расширить коридор в Посавине, закончить окружение Тузлы. Наконец, сервы смогли бы выйти к морю в Южной Далмации. Но мечты остались мечтами, а страхи - страхами. Пятьдесят тысяч солдат и офицеров сдали в Бане Луке оружие и проследовали со своими семьями в мирную Югославию. Никто не принуждал их, никто не призывал остаться в РС и продолжить борьбу. Что же помешало выполнить грандиозный военный план усиления РС? Скорее всего, голова Милошевича вынашивала иные планы и расчёты. Да и кому нужно защищать то, что давно продано. Многое говорит о запланированности падения Краины. Дорога к войне лежала через благие пожелания, дорога к миру - через горе и несчастье… Фарисейство не знает пределов совершенства. Преврати ложь и правду в полуправду, найди несчастного и помоги ему за счёт таких же, как он, но, самое главное, - подчини всё это сильному, и ты получишь право судить других так, как тебе хочется.
В 1992 году ООН поставила Книнскую Краину под свою защиту, направив туда "голубые каски". В марте 1995 года Туджма выдвинул требование: вывести войска ООН с территории Краины. Политические комментаторы расценили этот шаг, как чисто пропагандистский, предвыборный. Осенью того же года должны были состояться выборы в парламент Хорватии. Туджман своим заявлением привлёк не только голоса избирателей, но и внимание международного сообщества к проблеме территориальной целостности Хорватии. Войска ООН не ушли тогда, но значительно поредели, почти наполовину. Мартовские "манёвры" хорватского президента можно условно поставить в начало игры на трассе "Братство и Единство", приведшей к дейтоновскому миру. Остатки войск ООН (около пяти тысяч человек) в августе 1995 года вели себя более, чем пассивно. Они выбрали тактику наблюдения. На их глазах горела и разграблялась страна, которую они были призваны защитить.
Интересны действия Белграда, который с конца 1980-х начала 1990-х годов выступал как главный защитник сербов в Югославии. Позиция Милошевича, серьёзно изменившаяся с 1991 года, вылилась, на первый взгляд, в чисто пораженческую, когда, следуя высшим интересам сербского народа (как объяснял сам президент Милошевич), в жертву приносятся исторические и этнические сербские территории, за которые было заплачено немало крови множества поколений.
Падение Книнской Краины стало огромным шоком для всего сербского народа. Страшная неуверенность появилась у жителей РС, Воеводины, Косова. В Белградской печати появилось множество карт раздела Сербии. Становилось ясно, что мнение народа, о котором столько говорилось, ничего не значит. Мнение народа продаётся и покупается, как обычный товар.
Тем не менее, это был не конец драмы, а одна из начальных её фаз. Вскоре в Сараево, на рынке Маркалы, прогремел взрыв, унёсший пятьдесят человеческих жизней. История сараевских взрывов, снайперских убийств и других провокаций достойна многих томов расследования. Последний же взрыв примечателен тем, что повлёк за собой ряд событий, приведший впоследствии к миру.
Сербское тяжёлое оружие, находившееся в Сараевской зоне безопасности, было выведено в начале 1994 года, когда похожий взрыв прогремел на сараевском рынке. Сербы подчинились диктату ООН и НАТО, грозивших им бомбардировкой. Русская дипломатия в том сараевском кризисе сыграла большую роль, выступив в традиционной роли защитников сербов. Командование ВРС отвело артиллерию и танки, а политическое руководство воюющих сторон подписало перемирие, действия которого распространялось на весь Сараевский регион. Отмечу, что отвод тяжёлого вооружения был односторонним. Мусульманские пушки по-прежнему оставались на своих, никем не контролируемых позициях. Широко разрекламированное, мусульманское наступление вынудило сербов вернуть свою тяжёлую артиллерию к июлю 1995 года. Во всех провокационных случаях на территории Сараево не была доказана причастность к этому сербов. Но, в случае с Маркалами, всё же сумели доказать практическую невозможность причастности сербов к этой провокации. Несложный расчёт независимых экспертов подтвердил физическую невозможность пуска 120-мм мин с сербских позиций. ООН и командование НАТО не только не приняли этих расчётов и доказательств, но и приостановили расследование по этому взрыву. Однако, президент России в сентябре 1995 года во всеуслышание заявил о том, что взрыв совершили именно антисербские силы. Сербы, по мнению Ельцина, такие же жертвы этого взрыва, как и пятьдесят несчастных мусульман, погибших на рынке Маркалы. В данном случае русская информация считается самой объективной. Россию вытеснили с Балкан, а самоизоляция не даёт русским никаких определённых интересов в этом районе. Следовательно, Ельцину лгать не имело смысла. Никогда ещё на таком высоком уровне не говорилось о серьёзном влиянии на ход истории некой тайной силы. Кто же взорвал бомбу? Одно из тайных подразделений ЦРУ? Исламские фундаменталисты? Мы можем только догадываться. Ясно одно - сотрудники российских спецслужб знают об этом немало, и могли многое сообщить об этой и других сараевских провокациях и терактах. Увы, но нам, простым смертным и главным жертвам большой политики малыми руками, никогда об это не узнать.
Итак, взрыв прогремел. За ним последовал ультиматум (сколько же их было в сербской истории!), за ультиматумом авиация НАТО нанесла бомбовый удар по РС. В нападении участвовали: авиация с авианосцев, баз в Италии, Германии и остров Индийского океана. Сербов обстреливала артиллерия Сил Быстрого Реагирования. США также применили крылатые ракеты типа "Томагавк". Бомбардировке подверглись все районы РС. Особенно пострадали Сербское Сараево и восточные города: Зворник, Фоча и др. Сразу отмечу: инфраструктура разрушалась в основном в тех городах, которые по Дейтоновскому миру отходили РС.
Неисповедимы пути, по которым приходят мысли в головы стратегов в Вашингтоне и НАТО. Авиационная атака на РС - для чего она была нужна? Сербы виноваты, конечно, во многом, но не во всём. Следуя логике преступления и наказания, наказывается реальное, доказанное преступное действие. Например, захват восточнобосанских анклавов. За это никакого наказания не последовало. Претендуя на место беспристрастного стража гуманности и прав человека, НАТО должно было наказать хорватов и мусульман за нападение на Босанскую Краину, но этого тоже не произошло. А ведь там погибли сотни людей, полмиллиона осталось без крова. Алогичность происходящего очевидна. Правда, с другой стороны, можно предположить, что взрыв на Маркалах был заранее спланирован, как весомый повод к авиаударам. Цель подобной акции - показать народу РС бесперспективность борьбы с НАТО, попросту запугать. Однако, что бы там ни говорили, авианалёт был на руку генералу Младичу. Разрушенные коммуникации, склады и инфраструктура как бы оправдывали осенние поражения ВРС и потерю Босанской Краины. Но разрушения и тяжёлые последствия бомбардировок - блеф, придуманный в Хан-Пиеске и Брюсселе.
В Босанской Краине, занимавшей большую территорию Боснии и Герцеговины, сербы всегда являлись доминирующей нацией. Три с половиной года войны сербы очень крепко держали Краину в своих руках. Потеря этой важной, с экономической и ещё более важной с политической точки зрения территории, явилась для сербов ударом ниже пояса, от которого РС ещё долго не оправится. Однако, смотря со стороны на кровавую краинскую осень 1995 года, складывалось впечатление, что удар готовился не столько на западе, на фронте, сколько на востоке - в тылу.
Босанская Краина со стародавних времён являлась четническим краем, то есть ортодоксально сербским. Именно здесь, в Бане Луке, была создана РС . Краешники сербы давали крепких, смелых и преданных людей для государственной службы. Недаром силы МВД РС на 70% состояли из краешников, которые всегда, от короля Александра до товарища Тито, признавались надёжной опорой государства. Замечу, что части ВРС из Босанской Краины по праву считались самыми боеспособными и не раз привлекались для выполнения тяжёлых боевых задач вдали от родных мест. Нельзя пройти мимо сказочного экономического богатства Босанской Краины. Здесь потрясающее сельское хозяйство, хорошо развита пищевая и лесотехническая промышленность. Перед войной геологи обнаружили залежи нефти в районе Предора. Всё это приносило бы огромные богатства жителям страны, если б не война и требование международного сообщества отдать хорватам и мусульманам 51% довоенной территории Боснии и Герцеговины. Сербы на тот момент владели 75% территории Боснии и Герцеговины, что отвечало довоенной кадастровой переписи. Большая часть этих сербских территорий приходилась на Босанскую Краину и Посавину. Здесь находились самые качественные, в сельскохозяйственном отношении, земли. Другая часть РС - это Сараево, точнее, сербская его половина. Затем, в составе РС, Восточная Босния и Восточная Герцеговина. В Сербском Сараево была сосредоточена сильная индустрия. Здесь были автомобильные, химические, авиационные, ремонтные и другие предприятия. Что касается остальной части РС, то она невелика, и составляла 20% от всей площади страны. В восточной Боснии и Герцеговине есть ряд важных предприятий, но качество земли оставляет желать лучшего. Каменистая почва и высокогорный климат не дают возможности местному сельскому хозяйству удовлетворить даже собственные потребности. Но у этих земель есть другая ценность, и определена она была в самом начале войны. Исходя из этой оценки, были захвачены Сребреница и Жепа, а Горажде остаётся в окружении. Так вот, Милошевич чётко определил, что никакая нефть и пшеница Босанской Краины не может идти в сравнение с "Санитарным кордоном" в виде восточных территорий РС. Сербии нужен был щит, и жертвой этой идеи пала Краина. Такие случаи в истории не единичны. Этот же интересен тем, что не похож ни на один из известных. Осмелюсь заметить, что никакого хорватского наступления ни в августе, ни в сентябре, ни в октябре не было. А была передача сербских этнических областей, позорно прикрытая Белградом, якобы мощным наступлением армий, привыкших отступать. Один свидетель, мне лично знакомый житель Петравца, рассказывал, что за двенадцать часов до взятия города его брат, придя на отдых с позиций, говорил о серьёзности обороны на бихачском фронте, что в тридцати километрах от Петравца. Это было в девять часов вечера. В два часа ночи военная полиция ВРС дала приказ на короткие сборы, и к восьми часам утра город покинули все шестьдесят тысяч его жителей. А уже в девять часов над Петравцом реяло хорватское знамя. Петравац, как и многие другие города Сербской Босанской Краины, был взят без единого выстрела. Тем не менее, надо признать, что бои всё-таки были. И так называемые стальные дожди из тысяч хорватских снарядов тоже не вымысел. Были и бесстрашные рейды Сербской Добровольческой гвардии под командой знаменитого Аркана, обращавшие в бегство целые хорватские и мусульманские бригады. Но всё это было больше похоже на хорошие декорации к спектаклю, главные действия которого разворачивались не на полях сражений, а в тиши офисов известных и неизвестных политических деятелей. Что же всё-таки происходило в этих кабинетах?
Сербское руководство представляли тогда два лидера - президент Сербии Слободан Милошевич и Радован Караджич, президент РС. Сербский народ с 1991 по 1993 год решили тысячелетний сербский вопрос, а именно - создали сербское государство практически на всех этнических и исторических сербских землях. Сербские руководители с начала 90-х годов также серьёзно подорвали и ослабили позиции своих вековых неприятелей - хорватов и мусульман. Но у громких побед была и другая сторона. Непонимание со стороны международного сообщества, экономические санкции и, как следствие, падение производства и гиперинфляция. Перед Милошевичем возникла дилемма: встать на путь изоляции с опорой на внутренние силы, ожидая перемены международной ситуации для официального закрепления своих завоевания. Милошевич понимал, что такое ожидание может продлится не один десяток лет; за это время хорваты могут создать сильную армию и найти надёжных союзников. В это же время негативные изменения и отставания в экономике Сербии могут стать необратимыми. Другой вариант выхода из кризиса виделся Белграду в частичном отказе от сербских интересов ради возвращения в международное сообщество. Милошевич выбрал этот вариант. Кстати, кардинальные изменения в позиции президента Сербии произошли вскоре после расстрела "Белого дома" в Москве. Милошевич изменился не сразу, этому предшествовала большая подготовка, вызванная имевшимся сопротивлением. Главным противником новой политики стал Караджич. Не только президент РС осознавал всю важность момента для всей сербской истории. В 1992 году Караджич заявил, что нынешние события - самый лучший ход во всей сербской истории. Понимал это и Милошевич, но предпочёл синицу в руке журавлю в небе. Борьба между Белградом и Пале длилась около двух с половиной лет. В ней было всё: подкупы, шантаж, прямая клевета, предательство и заказные убийства в стиле византийских дворцовых интриг. Огромную роль в конфликте сыграл Радко Младич, начальник Генерального штаба ВРС. Этому человеку с помощью Белграда создали имидж героя, непобедимого генерала, человека-легенды. Мне думается, что во многом это всё был пропагандистский вымысел. События второй половины 1995 года тому подтверждение. Караджич, несмотря на большую популярность, имел славу человека, окружившего себя лицемерами и казнокрадами, что не лишено было истины. К этому надо добавить и то, что Милошевич невидимой рукой руководил почти всем в РС, что представляло хотя бы какую-нибудь важность для жизни республики. Конфликт между Милошевичем и Караджичем, который по ошибке именуют Младич - Караджич, закончился в августе 1995 года поражением последнего. Тогда внеочередное заседание Скупщины РС попыталось воспротивиться диктату Белграда и, им поставленным, генералом. Страна была на грани раскола и гражданской войны. Но сильный как всегда победил слабого, а президент РС публично извинился, признавая свою неправоту, прикрываясь волей народа, естественно, не говоря о истинных причинах конфликта и о возможных последствиях.
Последствия же были таковы: потеря половины территории, сотни тысяч беженцев, мир, построенный на принципах унии - союза с мусульманско-хорватской федерацией, и, наконец, оккупация НАТО. Караджич в своём "покаянии" не сказал о намерениях Милошевича толи потому, что не знал, толи потому, что не мог сказать всю правду. А президент Сербии, будучи не в силах выполнить программу-максимум, принялся энергично воплощать в жизнь программу-минимум. К осени 1995 года он уже добился выполнения многих своих желаний. Хорватия, несмотря на свою "победу", была очень ослаблена. Война, разорения, ею вызванные, гонка вооружений, нарушенные коммуникации, а также помощь, которую Хорватия была вынуждена оказывать Боснии и Герцеговине и мусульманам - всё это сильно ослабило страну. Добавлю и полмиллиона сербов, покинувших Хорватию. А ведь это рабочие руки, налогоплательщики и, в конце концов, солдаты. Их уже никто не вернёт. Сербы потеряли Республику Сербскую Краину, но, в то же время, до крайности ослабили хорватов, тем самым снизив их амбиции. Раздел Боснии и Герцеговины тоже был давней мечтой Милошевича. Подняв вопрос о том, что босанские сербы не босанцы, Белград не только подложил бомбу под босанскую государственность, но и взорвал её. Милошевич вначале справедливо опасался хорватско-босанского союза; сейчас же, в середине 90-х годов, такой опасности нет и долго не будет. Нынешнее состояние Боснии таково, что она больше похожа на бедного солдата-инвалида, чем на хорошо подготовленного рэйнджера. Правда, надо признать, что Милошевич во многом просчитался. Сербия одержала огромную победу, добившись международного признания РС, хотя пока и в союзе с хорватско-мусульманской федерацией. Это признание продолжило начатое Германией разрушение Потсдамской системы, но уже в другой плоскости. Передел Европы теперь получил совсем новый прецедент. Сербия существованием РС получила белее, чем надёжного союзника, который будет вместе с ней и в радости и в несчастии. Реализуя свой план минимальных выигрышей, Белград не забыл об одном из главных пунктов - Западной линии безопасности. Милошевич всегда придавал большое значение этой идее. Хочу напомнит, что ЮНА именно в восточных районах Боснии и Хорватии проявила наивысшую активность. Цель была достигнута. Восточная граница РС и сербская Славонская - Баранская область стали сильным фактором безопасности СРЮ. Конец войны не принёс сербам полного решения их национального вопроса, но он значительно улучшил их геополитическое положение. Этого нельзя сказать о хорватах и, тем более, о мусульманах.
Политика - грязная штука. Это расхожее мнение в полной мере и в который раз проявилось на Балканах. Маленький человек, его дом, его малый мир - ничто, по сравнению с высшими интересами группы людей, взявших на себя право судить целые народы и государства. Так было, есть и будет, несмотря на всю просвещённость и демократичность нашего времени. Решение Югославского кризиса невозможно без сбалансированности интересов Хорватии и Сербии. Рассмотрев интересы Белграда и пути их воплощения в жизнь, видится любопытная деталь: и Туджман, и Милошевич решают свои проблемы за счёт Боснии. Хорватия, уважая силу Югославской Армии, временно отказалась от возвращения Вуковара. Прошедшие осенью 1995 года парламентские выборы в Хорватии показали, как высоко хорваты ценят Туджмана и его партию, Хорватское Демократическое Общество. Действительно, нельзя не отметить стойкую и, в то же время, гибкую политику президента Хорватии, который вернул Книн, сильно укрепил босанских хорватов и вовлёк мусульман Боснии в свою орбиту, сделав их своими союзниками и партнёрами по будущей конфедерации. Роль Хорватии на протяжении всего конфликта носила ярко выраженный посреднический характер. Быстро погасив огонь в Книне и Вуковаре перед начинавшимся пожаром в Боснии, Загреб начал активно помогать босанским хорватам, определив им цель - недопущение союза сербов с мусульманами. Во время босанского конфликта Загреб получил хорошую возможность стать сильным региональным государством. Через босанских хорватов и мусульман, которые, в силу своей неподготовленности к полной независимости, да ещё и в условиях войны, вынуждены были пойти на поклон к Туджману. Хорватия ловко использовала босанский конфликт для поднятия своей роли на Балканах и в Европе. И, конечно же, используя босанское "наследство", Загреб небезуспешно решал проблемы своей территориальной целостности, торгуя тем, что ему не принадлежало.
Процесс подготовки к миру был похож на великий торг. Милошевич ловко продал Книнскую Краину, Западную Боснию, Сараево. Приобрёл взамен Жепу, Сребреницу, признание Республики Сербской, Восточную Славонию и очень важное признание - право на наследство СФРЮ. Туджман, в свою очередь, получил Книн и право на включение Боснии и Герцеговины в зону своих интересов. Меньше всех, как всегда, досталось Алии Изербеговичу. Как-то раз, из уст одного босанского старика услышал об Алие: "Кто дурака будет слушать?" И действительно, мусульманского лидера мало кто слушал, да особо он и не разговаривал. Брал, что давали, взять сам не мог.
Мусульмане, на первый взгляд, получили много: Сараево, многие босанские территории. Не надо забывать, что до войны они, юридически, владели всей страной. Но даже не земля здесь важна. Мусульмане оказались под мощным давлением хорватов, с одной стороны, сербов - с другой. И в историческом, и в геополитическом плане их судьба незавидна.
Война закончилась. Люди не убивают друг друга, не изничтожают материальные и культурные ценности. Наступает первая послевоенная весна. Мудрец изрёк - худой мир лучше хорошей войны. Безусловно, мудрец прав. Несмотря на то, что потеря Книна, Босанской Краины и Сербского Сараево в моём сердце оставила незаживающую рану, всё же я за мир, пусть такой, раз другого нет. Да, другого варианта мира нет, возможно, и не было. Но то, что мир можно было заключить в 1993 году на условиях близким к сегодняшним, сомнений нет. Кто же эти люди, которые холодными, расчётливыми глазами смотрели на бедствия народов Боснии, держа в руках ключ от мира. Есть ли у них сердце и душа, и если да, то зачем же они раздували пожар войны, когда он начинал угасать? У них есть души и сердца, но они чернее босанской ночи и грязнее осенней кочаримской дороги.
Говоря о разных сценариях босанской драмы, можно предположить, что войны вообще могло бы не быть, можно также предположить возможность решения конфликта в самом начале войны. Но не будем много говорить о тех или иных возможностях. Остановимся на самой реальности лета 1993 года.
В мае 1993 года Р. Караджич неожиданно сделал интересное заявление о том, что сербский народ выполнил свои задачи в этой войне, и руководство РС считает войну завершённой. В тот момент военно-политическое положение мусульман было не самым худшим. Они владели Жепой и Сребреницей. Горажде с Сараевом связывал хороший коридор. Мусульманские войска контролировали Игман - горный массив, через который проходила дорога, связывавшая Сараево с Центральной Боснией. Весна 1993 года выдалась жаркой для политиков. Обстановка того момента привела конфликтующие стороны за стол переговоров.
Внутрибосанские противоречия действительно сильны, но, как казалось, вполне преодолимы при определённых подходах. События конца весны и начала лета 1993 года показывают то, что лидеры мусульман и сербов смогли договориться о мире на основе формулы, близкой к дейтоновской. Народы Боснии замерли тогда в ожидании конца этой тяжёлой войны. Столь желанный мир, казалось, вот-вот наступит. Но их ожидания оказались напрасными. Алия Изедбегович, вернувшись из Женевы, заявил о договорённости с сербами по поводу скорейшего подписания мира. Но по прошествии нескольких часов последовало другое заявление. Думается мне, что мусульманский лидер напрасно упустил возможность лечения "по блату" у бывшего коллеги по президиуму Боснии и Герцеговины. Алия сказал, что до обеда думал подписать мир, а после обеда передумал. Анализируя события в предвоенной Боснии и Герцеговине и в течение всей войны, становится очевидным, что далеко не гастрономические причины встали на пути к спокойной жизни вчерашних соседей.
Катастрофически быстрый распад СФРЮ поставил Боснию и Герцеговину - эту миниЮгославию - в очень сложное положение. Мусульманская национальная партия (СДА), победившая с относительным большинством голосов на выборах 1990 года, оказалась не в состоянии решить ключевые вопросы тогдашней серьёзной ситуации. Мусульмане многое понимали, но, видно, надеялись на Аллаха, что он отведёт от них беду. Не отвёл! На регулярных встречах руководителей союзных югославских республик, Алия Изедбегович разыгрывал роль восточного лидера. Ещё бы, ведь только он один просвещён светом ислама! Алия, глубокомысленно раздувая щёки на своём худом лице, так и не нашёл компромисс между Белградом и Загребом, так и не нашёл безопасную нишу между Туджманом и Милошевичем, и тем самым вверг свой народ и народы Боснии в ужас гражданской войны. Идеальнее "яблока раздора", чем Босния, в мире отыскать трудно. Мусульманский мир, сильно увлечённый исламом, хотел бы, конечно, создать исламскую республику или что-то подобное. Но в Боснии, в начале 90-х годов двадцатого столетия, это сделать было невозможно. Союз с сербами давал мусульманам многие выигрыши, но то, что при этом хорваты попытались бы отделиться от нового Югославского образования, нет никакого сомнения. В итоге получилась бы война, конечно, меньших размеров, чем прошедшая. Причин, почему правительство довоенной Боснии и Герцеговины не пошло по этому пути, много, и все они субъективные. Умело лавируя между хорватскими и сербскими интересами, оно выбрало путь независимости и гражданского государства. Только на исламском востоке говорят, что, мол, сколько не говори слово халва, во рту слаще от этого не станет. Как бы много не говорили лидеры мусульман о независимости и демократии, их слова не смогли изменить геополитические реалии и устойчивый босанский менталитет. Своими красивыми государственно-правильными законами мусульмане грубо ущемляли интересы Сербии и своего сербского населения. За глубокомысленным видом Алии Изедбеговича стояла близорукость крымских ханов и настоящая дервишская нерешительность. Разное говорил Алия на многочисленных консультациях с сербами и хорватами. Но поступил по принципу: "куда все - туда и я", объявив независимость Боснии и Герцеговины. На что надеялся мусульманский лидер? Скорее всего, сработали славянские корни, и он понадеялся на "авось". Это привело к катастрофическим последствиям, которые всем известны. Нерешительность Изедбеговича привела к войне, это же его качество долго мешало выйти из неё. Конечно же, не личные "достоинства" Алии Изедбеговича являлись главным фактором, влиявшим на ход событий, они лишь по-своему отражали видимые и невидимые движения мировых сил.
Столкнувшись с быстрым и хаотичным распадом СССР и Югославии, крупные мировые силы не смогли выступить с единой позицией по этому новому фактору мировой политики. Образование в 1992 году нового государства Босния и Герцеговина вызвало определённые разногласия в разных влиятельных кругах на Западе и на исламском Востоке. Очень многие не понимали сущности нового государства, которое, ко всему прочему, меняла шаткий баланс сил в этом регионе Европы. Исламский мир не имел единства в подходе к Боснии и её проблемам. С одной стороны, на Востоке понимали, какие возможности даёт исламское государство в Европе, с другой стороны, возникали сомнения о правоверности боснийцев. А некоторые страны, как например, Ливия, вообще считали независимость Боснии и Герцеговины плодом очередной операции ЦРУ. Запад с самого начала с опаской относился к мусульманам, и поэтому хотел как можно крепче и быстрее пристегнуть Боснию к Хорватии. Время показало, что такое, почти искусственное образование, как независимая Босния, не только не смогла найти национальную идеологию для всех своих граждан, но и найти надёжных покровителей. Различное понимание роли и места независимой Боснии и Герцеговины в Европе и во всём мире привело к серьёзным противоречиям между Америкой, европейскими странами и исламским миром. Россия, в силу своих внутренних проблем, самоустранилась от активного участия в решении балканских проблем. Отмечу также, что в этой сложной ситуации благоприятную почву нашли политические силы и тайные организации, деятельность которых всегда находится в тени, а влияние на политические процессы чрезвычайно велико.
Результатом такого остро-солёно-сладко-горького военно-политического пирога явился и казус, произошедший с Алиёй Изедбеговичем после женевских переговоров 1993 года.
Как известно, "кто платит, тот и заказывает музыку". Любое самостоятельное решение мусульманского правительства встречало неудовольствие и раздражение в Европе и в Америке, и, соответственно, вызывало волну критики в западных средствах массовой информации. Такие решения моментально приводили в движение определённые силы в самой Боснии, которые оставались и остаются в тени. Выбрав путь независимости, мусульмане не попали в крепкие хорватские объятия. Сараево, конечно же, не в восторге от такого неравного "брака". Но другого выхода сейчас нет. Подобное положение отставляло решение босанских проблем на второй план. И это вполне естественно. Хорваты сначала решали свои проблемы, и, в силу сложившихся обстоятельств, за счёт Боснии. Не позволяя мусульманам отступать от антисербской позиции. Хорваты, в свою очередь, активно контактировали с Милошевичем.
В 1993 году Алия Изедбегович, по-видимому, договорился с сербами о мире на основе раздела Боснии и Герцеговины. И тогда бы мусульмане получили пресловутый 51% территории, но вместе с хорватской Герцег-Боснией, занимавшей около 17% территории довоенной Боснии и Герцеговины. Можно предположить, что после подобного соглашения в 1993 году, так называемая Армия Боснии и Герцеговины с помощью сербов попыталась бы уничтожить усташей, окопавшихся в Западной Герцеговине и Центральной Боснии. События лета 1993 года примерно так и развивались. Можно сказать и то, что из полуофициальных источников стало известно о сотрудничестве мусульманских и сербских военно-политических кругов. Что подтверждает предположение о наличии в тот период войны плана окончания войны за хорватский счёт. Сербско-мусульманское сотрудничество прослеживается до октября 1993 года, вплоть до падения хорватского Вароша, захваченного мусульманами. Помимо всего вышесказанного, быстрый мир в Боснии откладывал решение Книнской проблемы на неопределённый срок. С уверенностью можно сказать, что окончание кровавой бойни в 1993 году противоречило Хорватии и Германии, за ней стоящей. Помимо всего прочего, Загреб хотел как можно сильнее измотать сербов и мусульман, чтобы потом диктовать свою волю, свои условия, действуя по старому латинскому правилу. Но манипуляциям хорватов и их покровителей мешала тысячелетняя сербская идея и военная мощь, её подкрепляющая. Лукаво ведя свою политическую игру, хорваты, тем не менее, вынуждены были пойти на уступки сербам и подписать Дейтонский мирный договор. В своё время они мобилизовали весь мир в "крестовый поход" на сербов, и им многое удалось. Но не удалось им сделать самого главного - серьёзно ослабить Сербию, а это было главной задачей: через этот исторический момент надолго (лучше - навсегда) избавиться от сербского фактора на Балканах. Милошевич показал всему миру свою силу и заставил Запад считаться с сербскими интересами, заставил Туджмана и его союзников выложить все козыри и составить совместную игру. Вопросы мира и войны лежали в плоскости Белград - Загреб, автомагистрали "Братство и Единство". Осознав это, Европа и Америка, не один раз раздувавшие войны, сделали в 1995 году всё возможное, чтобы Милошевич и Туджман согласились на заключительный сценарий войны и мира.
Балканская война закончилась. Уставшие от войны люди не хотят опускать оружие. Многих поддерживает мысль о реванше. Будущее покажет, оправдано ли было всё то, что творилось на территории бывшей Югославии в 1995 году. Оправдан ли мир, построенный на лжи?
29 марта, 1996 г.
Тихвин. Россия.
Кравченко А.
Послесловие к первой годовщине дейтоновских переговоров. (22 октября 1996 г.)
Босанская осень, изумительная по своей красоте, как, впрочем, и всякое время года в этом уголке Европы. Но именно в октябре-ноябре горы и леса Боснии излучают повышенный мистицизм. В редкой стране можно ощутить "дыхание прошлого", если так можно выразиться, - биополе прошлых поколений. В Боснии, особенно в эти осенние пасмурные дни, кажется, что на тебя взирают с гор древние вожди иллирийцев, а из лесов за тобой недоверчиво следит славянский охотник, ещё светловолосый и голубоглазый. Кажется, что влажные камни и высокие ели хранят старые тайны этой земли и в осенние дни рассказывают их друг другу. Мы, люди, не можем услышать язык камней и деревьев. Но почувствовать дух прошлого, исходящий от этих рассказов, мы можем, если захотим. В эту осень никто, кроме дровосеков, не потревожит горные и лесные духи Боснии. Эта осень - первая за четыре года без стрельбы и без крови.
Через сотни лет, точно в такую же осень, но уже без нас, духи басанских гор спокойно будут рассуждать и о нас, и о последней (дай Бог, чтобы последней) Балканской войне. И конечно же, их выводы и рассуждения будут правильными и объективными. Ведь за ними вечность и впереди у них вечность, и ведь они мало от кого зависят. А вот сегодняшние властители мира уже сделали свои выводы и оценки. Они ликуют победе своей "миротворческой" позиции. Ещё бы: только год назад в Боснии мёртвой схваткой борьбы сцепились вчерашние соседи, а сегодня они вместе участвуют в "демократических" выборах. Правда, отцов Дейтонского мира радует лишь сам факт выборов, но результаты у них восторгов не вызывают. И что же всё-таки реально сделало международное сообщество, точнее, преуспевающая её часть, в вопросе окончательного успокоения босанских народов? Год назад именно волевое решение поставило преграду войне, сегодня же опять волевое решение отцов-покровителей Дейтонской Боснии дало возможность проведения всеобщих выборов. За такой короткий период такие существенные, позитивные перемены! Есть, чем гордиться и чем восхищаться. Однако, возникает вопрос: на чём, на каком фундаменте возводится новый дейтонский босанский дом? Когда я в первый раз столкнулся с босанской действительностью, глядя на горы и Дрину, я всё пытался найти причину этой разрушительной войны. Интересную фразу услышал тогда от одной сербской женщины. "Если опять будем с ними жить (с мусульманами), то через пятьдесят лет наши дети будут страдать от новой войны, как и мы". Тогда такая постановка вопроса казалась мне не совсем разумной. "Как же так? - рассуждал я. - И мы с немцами много раз воевали, но сейчас ни нам, ни им в голову не приходят мысли о новой войне, по крайней мере, простым крестьянкам - точно". Так думал я, перенося грубый великодержавный опыт на тонкую босанскую материю. Эта женщина, конечно же, права, но в её правоте убедился я позднее.
Козьма Прутков хоть и был сатириком, но очень правильно заметил: "Смотри в корень". Так, посмотрим же в главную причину босанской войны, определим - ликвидировал её Дейтон или нет. Обычно, когда говорят о причинах той или иной войны, то, прежде всего, приводят массу статистических данных всевозможного характера. И в колебаниях кривой производства сахарной свеклы ищут причины смертоубийства. Конечно, ко всему этому прибавляют и исторические мотивы. Можно посчитать количество выпитого утром кофе за последние 10 - 15 лет мусульманами и сербами, или сколько поели овец мусульмане и хорваты на Байрам и Рождество. И на основе экономических, демографических и географических данных вычислить причины войны. Эти и другие факторы, безусловно, важны для нахождения ответа на главный босанский вопрос. На мой взгляд, рассчитывая таким традиционным для европейцев методом, забывается основная, главная причина, почему босанские народы не хотят вместе жить. Причину эту простой народ в Боснии знал всегда ещё и потому, что она существует давно. Эту причину никогда не берут в расчёт политики и учёные, потому что она необъяснима с научной точки зрения, её нельзя потрогать, её можно лишь ощутить при долгом общении с босанцами. Фактор, о котором я говорю, можно отнести к разряду психологических. Хотя и психология, по-моему, здесь бессильна. Иво Андрич дал чёткое определение босанской сущности - ненависть. Как ни парадоксально звучит, но она и при Иванбеге, и сейчас, во время расцвета белой техники, управляла и управляет жизнью в Боснии. Замечу сразу, что речь не о бытовой ненависти, а о той, что управляет и политикой, и экономикой, и даже прогрессом в этой стране. Феномен этот невероятно странен. Даже при всей гениальности, Андрич не смог найти лучшего определения этому специфическому явлению босанской жизни, "ненависть" лишь отчасти характеризует его. Истоки босанской психологической материи относительно понятны, а вот последствия совершенно необъяснимы, ещё и потому, что перед нами опыт соседних босанских народов. Обман, жизнерадостность, ненависть и душевная широта, лень и невероятная работоспособность, вера и безверие - всё это и многое другое невозможным образом соединилось в Боснии, и получился психологический феномен, имя которому - ненависть. В конце концов, у этой ненависти нет порой даже объекта, но она живёт уже много сотен лет и выливается со страшной силой, так как случилось в конце XX века. Босанские проблемы волновали многих, даже турок. Австрийцы пытались ликвидировать отсталость этой страны железными дорогами, панслависты первой Югославии и коммунисты - второй, каждый по-своему боролись с босанской действительностью. И кое-что, надо признать, эти обновители сумели сделать. Не смогли одного - выкорчевать ненависть. Гений Андрича нашёл причину, но не смог дать рецепт правильного лечения.
В чём же состоит это босанское лечение, если оно вообще существует? В разное время её лечили по-разному - и панславистскими, и коммунистическим развитием. Но, как показало время и последняя война, усилия эти были напрасны. Выход здесь только один. Полное разделение весёленьких, добродушных и, по-садистски жестоких, Муи, Мичи и Анте. Конечно, без всех троих не будет Андричевой Боснии, но не будет и крови. Результат последней войны - это отражение реальных необходимостей жизни.
Читали ли господа Клинтон, Карл Бильд, Иво Андрича, его "травнинскую хронику" или "Мост на Дрине", или хотя бы "Письмо из 1920 года". Вряд ли. Если бы они прочитали Нобелевского лауреата не стали бы с таким упорством проводить в жизнь план объединения Боснии, пытаясь соединить несоединимое. Они не понимают, что Босния всегда, со времён богумилов (просвещённых обманщиков), жила в состоянии войны. Лишь временами она утихала, но никогда не угасала. Методы войны были разные в последние пятьдесят лет. Главное оружие было и есть изменение демографической ситуации в ту или иную сторону. Помимо этого, политика, экономика, культура - всё на службе вечной войны, вечной ненависти.
Никто ещё не смог выиграть этой войны, никто не смог выиграть в этом босанском тысячелетнем марафоне. Андричев герой, Макс Левенфельд, говорит о том, что борьба эта ведёт к самоуничтожению. И если в 1920 году такие мысли казались надуманными, то сейчас, через семьдесят шесть лет, их жестокая справедливость более, чем очевидна. Лишь сербы-босанцы и, отчасти, хорваты воистину желают мира Боснии и даже процветания, как это ни парадоксально звучит. Ведь толь тот метод, который избрало руководство РС, ведёт к полному, конечно же, постепенному уничтожению специфичной босанской болезни. Мусульмане и международное сообщество, напротив, своей "миролюбивой" политикой готовят новую, ещё более страшную войну. Но если ООН и НАТО желают объединения Боснии, в силу своих подмоченных принципов, не осознавая глубину босанских противоречий, то мусульмане совсем сознательно продолжают стоять на позициях непримиримой ненависти, на позициях полного самоуничтожения.
На основании реалий босанской жизни, на основании исторического трагизма и на глубоких, чувственных анализах гения Андрича можно с полным правом сказать: "Объединение для Боснии - это ненависть и война, разъединение - мир и процветание".
Исходя из всего этого, становится ясно, что ни США, ни ООН за последний год не сделали ничего реального, чтобы предотвратить будущие военные конфликты между босанскими народами, более того, - Америка приступила к активному вооружению мусульманско-хорватской стороны, что, конечно же, усиливает возможность появления подобных конфликтов. Например, приведём такой факт. Действия фирм по разминированию территории не только связаны с многомиллионными махинациями, но и, очевидно, направлены в сторону подготовки местности к боевым действиям. Ведь разминирование идёт не в глубине территорий РС и МХФ, а на границах этих государств. За последний год международное сообщество превратило Боснию и Герцеговину в крупнейший центр международного шпионажа. А на подходе - крупнейшая операция по отмыванию "грязных" денег с Запада, Востока и Юга. Сиюминутные успехи могут в будущем обратиться страшными последствиями не только для Боснии и Герцеговины, но и для Балкан, для всей Европы в целом. Не хочется на пессимистической ноте заканчивать свои размышления. Вот уже несколько дней стоит солнечная погода…
октябрь-ноябрь 2003 года
