интервью генерал-полковника Леонида Григорьевича Ивашова «Независимой газете»
-ЛЕОНИД ГРИГОРЬЕВИЧ, как вы оцениваете решение о выводе российского воинского контингента с Балкан и каковы геополитические последствия этого шага для России?
- Такое решение, не обессудьте, есть очередная глупость геополитического масштаба. Стратегические интересы России на Балканах существуют уже не одно столетие, не исчезли они и сегодня. К сожалению, во власти практически не осталось людей, способных мыслить стратегически и видеть эти интересы, просчитывать последствия на десятки лет вперед.
А потому дело часто сводится к чисто бухгалтерскому дебету-кредиту, когда вполне серьезно рассчитывается, сколько портянок для солдат можно приобрести на эти самые 25 млн. долл. Но надо ли доказывать, что эти вопросы лежат в совершенно разных плоскостях, и люди, уполномоченные принимать стратегические решения, должны мыслить именно стратегически. А в силу господствующей сегодня бухгалтерской, утилитарно-прагматической логики мы бросили Лурдес, оставили Камрань… Но скажите - армия стала от этого боеспособнее или хотя бы богаче? Что - солдаты и офицеры стали жить лучше? Увы.
Такими же будут результаты и ухода с Балкан. Между тем, если бы потенциал, созданный в этом регионе нашими десантниками, был максимально использован внешнеполитическим ведомством, силовыми структурами, бизнесом, это обернулось бы, уверен, миллиардами долларов экономической выгоды. Ведь впервые за много лет ребята-десантники, совершившие бросок на Приштину в период позорной войны НАТО против Югославии, возродили у той части мирового сообщества, которая не желает жить по указке из Вашингтона, веру в Россию. Ее оставалось только воплотить в конкретных политических и экономических проектах.
Балканы - это стратегически важный перекресток мировых коммуникаций, и тот, кто участвует в контроле над ним, влияет на ситуацию, по крайней мере в Европе. С уходом с Балкан российских миротворцев серьезно ухудшаются позиции "Лукойла", "Газпрома" и других российских бизнес-игроков. Ослабевают наши военно-стратегические позиции в Европе и конкретно в Средиземноморье. Вернуть их потом даже сильной державе, которой все мы хотим видеть Россию, будет трудно, если вообще возможно.
- В бытность начальником Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны РФ вы являлись непосредственным участником событий, связанных с вводом российского батальона в Косово. Когда это произошло, многим в самом деле показалось, что Россия поднимает голову, что она по-прежнему обладает авторитетом и влиянием на мировой арене. Возродилась надежда, что наша армия не только жива, но и способна на решительные действия. Расскажите подробнее об этих событиях.
- Перед вводом нашего десантного батальона блок HAТО попал в сложное и неприглядное положение. В Европе уже началось брожение по поводу агрессии против суверенной Югославии, общественность оказывала сильное давление на правительства, а в СМИ нарастал поток данных о том, что эта война бесчеловечна. Стали прорываться информационные сводки о потерях, а в Германии оппозиция в лице ХДС/ХСС вообще поставила вопрос о прекращении финансирования участия страны в этой авантюре. Словом, все складывалось не в пользу НАТО.
В этих условиях Россия получила шанс стать центральным игроком в урегулировании югославского кризиса. Европейцы и даже американцы с надеждой смотрели на нас, полагая, что Россия сможет развести стороны, участвовавшие в конфликте. Мы постоянно вели переговоры с американцами, кроме того, неофициально были в тесном контакте с министерствами обороны Германии, Греции, Швеции, Финляндии.
Нам удалось добиться от американцев многого. На переговорах с делегацией США, которую возглавлял генерал Фоглиссон (посредниками выступали финны, они сыграли положительную роль), было решено, что "присутствие по безопасности" - такое название носила послевоенная операция в Косово - будет осуществляться следующим образом. Силы, участвовавшие в войне против Югославии, будут располагаться вдоль границы Косово с Албанией и Македонией. Им определили коридор не более 50 километров. Эти силы должны были блокировать границу между Албанией и Македонией и СРЮ с целью фильтрации беженцев, предотвращения прорыва боевиков. На остальной территории союзной Югославии должны были разместить свои войска нейтральные государства и страны НАТО, не принимавшие активного участия в агрессии. Мы работали по этому вопросу с Украиной и другими странами СНГ, с исламскими государствами.
Россия добилась, чтобы силы безопасности Югославии лишь частично вывели свои подразделения, мы говорили - не более 50%, а американцы - не менее 50%. Американцы просили, чтобы и в других, не натовских секторах были их подразделения. Мы пошли на это, дали согласие на присутствие медицинских, а также инженерных подразделений для восстановления разрушенных мостов и коммуникаций. Словом, "мяч" был полностью на нашей стороне, натовцы, пусть и медленно, но склонялись к нашей позиции.
- Роль военных дипломатов в процессе урегулирования положения в Косово очевидна. Однако согласно поручению президента страны, основная скрипка на переговорах принадлежала Виктору Черномырдину. Известно, что у вас с ним возникали разногласия. Что было причиной и в чем проявились эти разногласия?
- В конце мая 1999 года состоялась итоговая встреча делегаций заинтересованных сторон в Кельне. В ней участвовали Виктор Черномырдин, президент Финляндии Ахтисаари и первый заместитель госсекретаря США Строуб Тэлбот. В каждой делегации были военные представители. От Минобороны РФ по настоянию маршала Игоря Сергеева в состав делегации были включены я и генерал Виктор Заварзин, наш представитель в Совете "Россия-НАТО". Что касается МИД РФ, то считаю, что оно несколько снизило свое участие в переговорном процессе, откомандировав лишь одного, да к тому же третьеразрядного дипломата Ивановского, который при этом отнюдь не симпатизировал сербам.
Когда я доложил Черномырдину, что по семи важнейшим пунктам договора мы получили от американцев согласие, он сказал Ивановскому:
- Посмотри, как военные далеко продвинулись!
Дело было вечером, а наутро во время переговоров Черномырдин стал вести себя непонятно. Тэлбот вдруг предложил вернуться к документу, в котором мы уже согласовали большую часть, за исключением нескольких вопросов. Я возразил:
- Зачем возвращаться, если мы уже о многом договорились и закрепили договоренности?
Черномырдин же, как ни странно, поддержал противную сторону, принялся настаивать на возвращении к американскому проекту. Объявили перерыв. Виктор Степанович заявляет: пусть, мол, американцы откроются, все выложат, мы все обсудим и тогда дадим бой.
- Зачем, когда их позиция полностью ясна? Она же изложена в их проекте итогового документа.
- Ну, я уже пообещал…
Тогда я его жестко предупредил, что никаких изменений обсужденного документа мы допускать не можем, потому что я уже доложил министру обороны, а министр - президенту. У меня есть соответствующая директива министра обороны, а у Виктора Степановича - аналогичная директива главы государства.
Он, насупившись, спросил:
- А что ты обращаешься через голову?
Что значит - через голову? Я ответил на это, что подчиняюсь министру обороны страны, ему докладываю, от него получаю директивы и указания.
Стали опять работать с документом. Тэлбот настойчиво проталкивает свой вариант, Черномырдин по большинству позиций не сопротивляется. Ахтисаари держит нейтралитет. Когда я возражал, что мы этот вопрос уже решили однозначно, Строуб Тэлбот стал настаивать на новом обсуждении. Ситуация складывалась непонятная. К тому же я заметил, что во время переговоров человек из окружения Черномырдина что-то вполголоса говорил ему про рейтинг.
Между тем сдача позиций продолжалась. Я не выдержал и говорю:
- Виктор Степанович, летим в Москву. У нас есть директива президента, и вы не имеете права ее изменять.
А он твердит:
- Пусть американцы все выложат, а потом мы соберемся и примем решение. А президенту я уже докладывал.
Мы с генералом Заварзиным настроились на серьезную дискуссию с главой делегации и решили, что в случае сдачи позиций потребуем возвращения в Москву. Но вдруг, когда Тэлбот уже дошел до конца текста, представлявшего к этому времени собой, по сути, чисто американский вариант, Черномырдин заявил:
- Уважаемый президент Ахтисаари, уважаемый Строуб Тэлбот, российская делегация согласна с представленным вами документом.
Мы с Заварзиным были просто ошарашены таким поворотом. Я встал и заявил, что это не документ, а ультиматум американской стороны, что военная часть российской делегации не будет участвовать не только в его подписании, но и в обсуждении и что мы покидаем это собрание.
Черномырдин бросил мне вдогонку:
- Вашей подписи тут и не требуется.
Таким образом, в результате предательства Черномырдина (иначе я это назвать не могу) был принят американский документ, и это тогда, когда Россия играла главную роль на переговорах, и все надеялись на ее силу и твердость!
И сербы держались, потому что Москва была на их стороне. Складывался некий баланс. С одной стороны - НАТО, мощная военная машина, зашедшая в политический тупик. С другой стороны - Россия, Сербия и многие страны мира, включая Китай. На Россию весь мир смотрел с надеждой. И после того, что сделал Черномырдин, в каком положении оказалась наша страна? Мы в одночасье оказались никем, скатились на третьи роли. Мы предали сербов, а раз предали народ, близкий нам и по духу, и по вере, то кто нам теперь поверит, что мы не предадим арабов, да кого угодно? Мы потеряли лицо, нас перестали уважать.
Некоторые говорят: зато, мол, с Западом наладили отношения, экономические связи и прочее. Я говорю с полной ответственностью, что это не так. Нас перестали уважать как партнеров, мы приобрели репутацию, более подходящую не державе, желающей считаться великой, а уличной девке. И в стратегическом отношении мы потеряли важнейший плацдарм.
Чтобы как-то поправить дело, нужно было что-то делать, но что?
- И как развивались события дальше?
- Позже в Кельне собиралась "восьмерка" по выработке резолюции # 1244. Министр иностранных дел Игорь Иванов держался очень твердо. Там разные были моменты... Например, Мадлен Олбрайт настойчиво дожимала партнеров по переговорам. Время уже одиннадцать ночи, она говорит:
- Игорь, мы не уйдем, пока не договоримся.
Иванов встает, забирает портфель и заявляет:
- Желаю вам успеха.
И вся российская делегация уходит.
Резолюция Совета Безопасности # 1244 более-менее выправила ситуацию. Но из процесса урегулирования положения в Косово мы все-таки выпадали. 9 июня я встретился с генералом Фоглиссоном, который вместе с Тэлботом прилетел в Москву. Во время встречи сказал ему, как будто ничего не произошло:
- Мы согласовали семь пунктов, давайте пойдем дальше.
- Нет, господин генерал, - услышал в ответ, - ситуация кардинально изменилась, у нас есть свое предложение для России.
- Какое?
- Мы разрешаем вам одним батальоном участвовать в американском секторе.
Естественно, российская делегация отказалась обсуждать вопрос в такой постановке, поскольку она противоречила резолюции СБ. После перерыва американцы говорят:
- У нас есть другое предложение. Мы предлагаем вам двумя батальонами быть в мобильном резерве генерала Джексона.
Тогда я беру слово:
- Вы не изучили резолюцию Совета безопасности ООН. А там сказано, что члены ООН и международные организации осуществляют присутствие по безопасности в Югославии. Так вот, не НАТО, а мы, как постоянный член Совета Безопасности, имеем приоритетное право на это присутствие.
- Что вы имеете в виду?
- Имею в виду точное выполнение резолюции # 1244.
Переговоры были прерваны. Мы с коллегами из МИДа стали готовить доклад Борису Ельцину о том, что нас пытаются вышвырнуть из балканского процесса и что следует предусмотреть возможность одновременного с американцами ввода наших подразделений. Замминистра иностранных дел завизировал, доложили Игорю Иванову, и министр обороны Игорь Сергеев поехал с этой запиской к Ельцинy. Через полтора часа маршал Сергеев вернулся и тут же позвонил мне. По его бодрому голосу я понял, что все в порядке. Действительно, президент одобрил наши выводы и предложения.
Батальон российской бригады в Боснии по приказу Москвы начал выдвигаться в Косово. Для натовцев это не было неожиданностью, поскольку комбриг установленным порядком уведомил командира дивизии "Север" - американского генерала. Мы должны были войти одновременно с НАТО, но натовцы постоянно пытались нас обманывать.
По окончании переговоров в Москве, не договорившись ни о чем, американская делегация во главе с Тэлботом вылетела в Вашингтон. Но во время полета над Европой на борт поступила команда возвратиться в Москву, сковать переговорным процессом военно-политическое руководство России и, что называется, под шумок обеспечить упреждающий ввод натовских войск в Косово.
Министр иностранных дел Иванов поздно вечером привез всю команду Строуба Тэлбота в Министерство обороны РФ. Последний потребовал (именно так!), чтобы переговоры с ним вели министр обороны, министр иностранных дел, начальник Генштаба и другие высокопоставленные военные. Никаких переговоров на самом деле не было. Просто Тэлбот, украдкой поглядывая на часы, вел неспешный светский разговор.
На вопросы же Иванова и Сергеева, когда войска НАТО планируют войти в Коcово, американцы без запинки отвечали, что не ранее чем через сутки. При этом генералы изображали разговор по "мобильнику" с Пентагоном и подтверждали сказанное Тэлботом: да, через сутки. Между тем российская военная разведка четко докладывала о начавшемся продвижении натовских частей. Вскоре пустопорожнее времяпрепровождение российским министрам стало очевидным, и они оставили американцев, но те уезжать из Минобороны отказались.
А в кабинете министра обороны РФ обстановка накалялась. Постоянно поступала информация о продвижении натовцев и нашего батальона, который под Белградом возглавлял генерал-лейтенант Заварзин. Как только передовые части НATO пересекли границу Македонии с Косово, наш батальон в соответствии с планом пересек административную границу Сербии с Косово и рванул на Приштину. Виктор Заварзин периодически докладывал о движении батальона.
Находившийся в кабинете министра обороны глава МИДа Игорь Иванов пытался задержать ввод российских подразделений в Косово. И его понять можно: он опасался возможного столкновения с натовцами. Но было решение президента, были приказ министра обороны и директива Генштаба. И была объективная настоятельная необходимость вернуть России роль игрока в мировой политике.
Ситуация складывалась сложнейшая. Министра обороны Игоря Сергеева и тогда, и загодя, еще на стадии решения вопроса, тоже больше всего волновало: а не ударят ли натовцы по нам? Мы приводили аргументы в пользу того, что без решения Совета НАТО они удар не нанесут. А чтобы такое решение не состоялось, нужно было работать с отдельными членами НАТО. И даже если решение об ударе примут, у нас оставалось время для реагирования. Мы убеждали, что есть и еще вариант: летим в Белград (я хорошо знал настроение сербских военных: они были готовы развернуть войска в южном направлении) и натовцы окажутся перед угрозой наземной операции, которой они страшно боялись. Этот аргумент стал решающим.
А настроение сербов было воинственным. Если бы они почувствовали, что за их спиной Россия, они пошли бы на все.
- К слову, а как сербы отреагировали на результаты переговоров?
- Когда Черномырдин сдал американцам переговоры, сербские генералы буквально со слезами на глазах говорили мне: "Мы ведь не проиграли, почему мы должны уходить и капитулировать?"
Если бы югославы пошли в южном направлении, натовцы до сих пор хоронили бы своих солдат, потому что сербы - отчаянные и мужественные воины. Натовцы бомбили, бомбили, а югославская армия практически вся осталась невредимой.
Но вернемся к броску на Приштину. Еще в стенах Минобороны РФ Тэлбот получил информацию о том, что CNN показывает ввод российского батальона в Приштину, и потребовал от Игоря Иванова объяснений.
Однако дело уже было сделано. Наш батальон вошел в Слатину, занял круговую оборону, приготовился к бою. В этот же район шла английская бригада. Вдруг генерал Заварзин доложил мне, что англичане предлагают ему встречу. Я, в свою очередь, доложил маршалу Сергееву, получил согласие и поставил задачу Заварзину:
- Встречайся, но на своей территории, англичан должно быть не более пяти человек, чтобы не допустить даже тени провокации или чего-то подобного. По завершении встречи доложить.
Время проходит, Заварзин молчит. Потом докладывает:
- Нормальные мужики, их беспокоят меры безопасности. Командир бригады и еще пять человек - его заместители просятся переночевать у нас. У них личный состав - сплошь непальцы, англичане плюнули на них, и о себе заботятся. Как быть?
Закончилось тем, что англичане провели первую ночь в расположении нашего батальона, и это был первый, но исключительно важный шаг к последующему взаимодействию.
- Каково, по-вашему, значение приштинского броска наших десантников?
- Не сомневаюсь, что прорыв наших ребят войдет в историю. Мы взяли ключевой объект в Косово. Всему миру показали, что мы, русские, несмотря ни на что, даже в безнадежных ситуациях остаемся самими собой. А о солдатах наших я скажу, что у них была какая-то одухотворенность, их словно осеняли образы русских витязей. Гордиться ими надо!
Да и народ, по моему мнению, ликовал: это была самая мощная встряска положительных эмоций в российском обществе за все время застоя и реформ. После унизительных десятилетий Россия могла гордиться собой. Ее международный престиж взлетел в те дни на небывалую высоту, геополитическая ситуация стала меняться в пользу сторонников СРЮ и России, а не НАТО.
