Главная страница

Мы в соцсетях











Песни родной Сербии







.......................




/15.8.2009/

"Русский период" в сербской культуре

В России в то время активно действовали Ф. Прокопович, А. Д. Кантемир, В. Н. Татищев, Н. И. Новиков, М. В. Ломоносов, В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков, М. М. Херасков, Я. П. Козельский. Было положено начало активному развитию украинской литературы усилиями Г. С. Сковороды. Открылись Московский университет, русский национальный театр Ф. Г. Волкова. Начал свою деятельность А. Н. Радищев. Особую роль в формировании демократически настроенной интеллигенции югославянских земель играла в то время Киевская академия. Из ее стен вышло немало лиц, которые распространяли идеи Просвещения, трудились на поприще науки и искусств. Состав учащихся академии имел значительные отличия в сравнении с контингентом других духовных учебных заведений. Там преобладали дети казаков, мещан и даже крестьян. Здесь учились юноши из разных славянских земель: украинцы, русские, белорусы, болгары, сербы, поляки, черногорцы. Наряду с богословскими дисциплинами в академии преподавались география, математика, физика, пиитика, риторика. Каталог книг академической библиотеки дает представление о довольно широких возможностях, которые имели студенты для пополнения знаний.

     

     Из стен Киевской академии вышел ряд образованных людей, представителей демократического течения в русской культуре. Многие выпускники продолжали затем обучение в университетах, в вузах Кракова, Кенигсберга, Пешта, Токая. Одни становились учителями в школах и семинариях, другие переходили в медицинские школы или поступали в "казенные госпитали и аптеки для обучения медико-хирургии и фармации". Среди учившихся в академии югославян назовем прошедшего в 1726 - 1737 гг. полный курс Дионисия Новковича, впоследствии префекта школы в Нови Саде; Леонтия Васильева, учившегося ранее в Сремских Карловцах у Суворова; Арсения Стойкова из Сремского Николаевского монастыря со студентами Ивановым и Поповичем, которые были "пропущены в Киев и определены для изучения латыни и проживания в Киево-Братском монастыре"; в 1743 - 1744 гг. там учились "венецианский подданный" Константин Секур, Прохор из Петроварадина, Аввакум Ковачевич, Амвросий Лукин, Симеон Белич, Осип Савин; Моисей Панайотов, "из сербской нации", в 1746 г. поступил в Переяславскую коллегию, откуда три года спустя перешел в Киевскую академию, а затем в Московскую и, окончив ее курс, вернулся на родину; в 1749 г. к митрополиту Киевскому обратились сербы Савва Димитриевич из г. Сень, Богдан Петрович из г. Крижевац, Михаил Меркович из г. Ясеница и сообщили, что прибыли для поступления в Киевскую академию, а так как во время каникул она не обеспечивает студентов жильем и едой, то просили определить их в один из монастырей до начала занятий. Их отправили в Михайловский, Выдубицкий и Николаевский монастыри.

     

     С 1750 по 1755 г. в Киевской академии учились югославяне Исай Новакович, Павло Вуич, "чернец Иосиф", Макарий Петров, Христофор Папич, Иосиф Виткович, Йован Раич, Никола Дмитриев, Арсений Иванович, "иеромонах Афанасий из Требинья", Михаила Вани, Авраам Арадий из Белграда; в 1757 г. туда поступили девять черногорских юношей, которых привез с собой В. Петрович; в 1758 г. были приняты Геннадий Ефтимьевич и Селивестр Станкович - сербы из "Цесарии", в 1761 г. - Иван Секулич, родом из Сараева; среди студентов академии значились Иван Игнатьевич Концаревич из далматинского местечка Беиковци, подавший в 1767 г. прошение о принятии его в академию "серб Яков", выразившие в 1776 г. желание поступить в академию Ефим Лазаревич, Стефан Попович, Рафаил Милошевич и Гаврила "прозваньем неизвестен", Иван Петрович, Рада Пламенац, Савва Радонич и другие, в академии пробывшие недолго и переведенные в Сухопутный шляхетский корпус в Петербурге. Что касается Лазаревича с товарищами, то в 1777 г. выяснилось, что только первый из них, Ефим Лазаревич, "продолжает обучаться по классу грамматики с изрядным успехом", остальные же "отлучились в Новую Сербию".

     

     Югославяне обучались и в других учебных заведениях России. Среди 590 московских гимназистов в 1751 - 1758 гг. было 93 иностранца, в том числе немало югославян. Черногорцы, "вышедшие в Россию в 1758 г., пожелали вступить в военную службу, а малолетних отдать в обучение в Московский университет". В середине 1750-х годов вокруг Ломоносова собралась группа талантливых учеников. Они боролись за развитие русской национальной культуры и, сами порою выйдя из низов, считали своей важнейшей задачей распространение знаний среди народа. Они же стали тогда первыми преподавателями Московского университета, где ратовали за демократизацию знаний, составляя "сильный отряд деятелей науки и просвещения". Благотворные идеи перенимали от своих наставников среди прочих учащихся и югославяне. Другим рассадником разночинной интеллигенции были медико-хирургические школы, среди учеников которых тоже имелось много югославян. Эти учебные заведения объединяло то, что их учащиеся, главным образом дети солдат, казаков, городской бедноты, мастеровых и крестьян, являлись представителями неимущих слоев. В этих учебных заведениях в середине XVIII в. проводился ломоносовский принцип: "Студент тот почетнее, кто больше научится, а чей он сын, в том нет нужды".

     

     Такими же идеями руководствовались югославяне, обучавшиеся в России. Большинство прибывших писали: "пришел для науки", "для лучшего обучения", "для тамошнего сербского народа в обучении нужде". В 1775 г. при Артиллерийском и инженерном шляхетском корпусе была учреждена гимназия, куда принимали подростков от 12 до 16 лет "из народов, находящихся под владычеством Турции, независимо от происхождения, детей вольных и честных родителей". Обучали их языкам, математике, истории, географии, рисованию, танцам. После четырехлетней учебы окончившие могли поступить в Морской и Артиллерийский корпуса, а "имеющих особую остроту посылали в Академию наук и зачисляли в студенты"; в 1775 - 1776 гг. в гимназию прибыли для обучения сербы, черногорцы, македонцы, хорваты; в 1775 г. адмирал С. И. Мордвинов отправил в Петербург 100 балканских мальчиков "греческого вероисповедания".

     

     Заканчивая учебные заведения России, некоторые югославяне навсегда оставались в ней и включались в процесс развития русской культуры. Среди оставшихся имелись и представители разночинной интеллигенции: Софроний Младенович - "переводчик словено-греческих книг в Московской типографии", Сербии Бошняк-"переводчик с турецкого и татарского языков в Киевской канцелярии", Евстафий Скерлетов - преподаватель синтаксиса в Киевской академии, Федор Зверев - переводчик Киевской губернской канцелярии, копиист той же канцелярии Степан Балевич. Секретарем Саввы Владиславича долгие годы был будущий профессор Иван Крушала из Пераста. Профессором Московского университета являлся Ефрем Георгиевич, "монах из монастыря Ораховцы в Славонии". Иные оставались на новой родине в качестве педагогов. Григорий Трлаич был не только личным секретарем русского посла в Вене, но и профессором, писавшим свои работы на русском языке. В сфере российского просвещения трудились Младенович, Дудрович, Стойкович. Плодотворной была деятельность в России серба Ф. Янковича из местечка Кеменица.

     

     Многие из учившихся в России, возвращаясь на родину, полученные знания ставили на службу отечеству. Интересна судьба Герасима Зелича. Он родился в Далмации, в селе Жегар. Много путешествовал и в конце жизни написал автобиографию, в которой поведал "о том, что видел, в поучение потомкам". В России он побывал дважды, а в 1786 г. вернулся на родину с "полным кругом церковных книг", подарками и рассказами о том, как радушно был принят в России и сколь гостеприимен русский народ. Он употребил серьезные усилия на то, чтобы "завести в Далмации народные школы", где обучение велось бы на церковнославянском языке. Своим искусством зографа Зелич считал себя обязанным киевским живописцам и в память об этом поставил на входных дверях монастыря Крупи надпись: "Зделал в Роси у Кjеву. Гер. Зелиh архим. 1789".

     

     Важным источником распространения знаний среди югославян была русская книга. В условиях, когда они надолго лишились возможности печатать собственные книги и когда им приходилось защищать национальную культуру от ассимиляторских устремлений Габсбургов, Порты и Венеции, это имело важнейшее значение. Популярность русской книги была чрезвычайно велика. Хронология и география ее распространения довольно широки. Ее привозили из Москвы, например, как "жалованное дарование царского величества" игумен Феофан и поп Афанасий в 1702 г.; переписывал в Москве в доме М. Милорадовича на Покровке и "принес в монастырь св. Луки требинский митрополит Николай Властелинов" в 1715 г.; черногорский митрополит Данила Петрович Негош в 1715 г. "купил для себя в Москве и в память о своих родителях отдал в монастырь Комговин русскую книгу"; в монастыре Савина хранится книга, купленная в Москве в 1729 г. требинским архимандритом Леонтием; в монастыре Раваница (Врдник) есть русская книга, "купленная в Москве за 10 дукатов 15 июля 1734 г."; в монастырь св. Луки в 1735 г. "русскую книгу привез из Московии Никола Лекович"; митрополит Черногорский В. Петрович тоже вывез из России немало русских книг: в церкви Йована (Кртлима, в Боке Которской) хранится книга, на которой написано: "Елизавета Петровна имп. российская митрополиту черногорскому В. Петровичу в 1753 г. в Москве за послужение службы"; в Святоуспенской церкви на Дуги хранятся русские книги, которые В. Петрович передал в дар "кучам, пиперам, васоевичам, братоножичам"; в книге монастыря Беочин за 1762 г. записано: "Сия божественная и святая книга нарицаемая псалтырь монаха Аввакума. Купил ее в Москве под именем Игнатия за 12 форинтов 15 июля 1762 г."; в Мильковачской церкви (окрестности Ниша) сохранилась русская книга, которую купил Петр Стоянович "родом из Земуна от книгопродавца московского, ценою 5 форинтов в мае 1769 г.", и т. д.

     

     С начала XVIII в. посылка русских книг в югославянские земли приобрела более планомерный и порою официальный характер. В архивах сохранились многочисленные подтверждения посылки русских книг в разные югославянские земли на протяжении всего столетия. Так, в 1706 г. с полковником Пантелеймоном Божичем в сербские монастыри были отправлены церковные и светские книги; указом посольского приказа от 3 января 1713 г. иеромонаху Федору Метали в монастырь, что в урочище Пакар, выданы богослужебные книги, церковные одежды, иконы; Посольский приказ в 1717 г. сообщал, что Данила Негош во время пребывания в России получил и увез с собой в Черногорию различные книги; в 1742 г. Осип Антонович извещал, что в Карансебашской епархии все православные церкви разорены, сожжены и потому просил прислать из России книги и церковную утварь; известны факты посылки в югославянские земли крупных партий книг в 1743,1754, 1758, 1765 гг.; в середине века в 104 церквах Срема насчитывалась 681 русская книга; в библиотеках 16 монастырей Срема находились 852 русские книги. Митрополит Черногорский В. Петрович, направивший свою деятельность на расширение политических и укрепление традиционных культурных связей с Россией, трижды вывозил из России большое количество книг, а в ответ на его просьбу велено было выдать ему "церковных книг безденежно из Московской типографии".

     

     С восстановлением книгопечатания в всеславянских землях распространение там русской книги не сократилось. В типографиях Рымника, Венеции, Вены по-прежнему печатались копии русских оригиналов. Вместе с литературой, вывозившейся из России теми, кто, окончив курс обучения, возвращался в югославянские земли, туда проникали и идеи Просвещения. В югославянских землях снискали уже тогда известность произведения Ф. Прокоповича, Л. Барановича, Э. Козачинского, М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, А. П. Сумарокова. Во второй четверти XVIII в. труды Прокоповича были для сербов как бы "другим священным писанием".

     

     Написанная и поставленная в Сремских Карловцах пьеса Козачинского явилась едва ли не первой сербской драмой. "Вместе с учебниками, литературными произведениями Козачинский и его коллеги принесли с собой идеалы бескорыстного служения делу просвещения народа".

     

     

      Заметное влияние оказало русское Просвещение на сербского ученого Досифея Обрадовича. Начальное образование он получил в Хопово, где неоднократно, по собственному признанию, слышал от своих преподавателей о России. 20-летним юношей, послушавшись совета учителя, бежал в Киев, чтобы продолжить учебу. После того, как план его не осуществился, он стал учителем в Черногории, в монастыре Наины, куда регулярно поступали русские книги и откуда многие черногорцы ушли служить в русскую армию и приняли затем участие в русско-турецких войнах. Там, вспоминал Обрадович, первые знания о различных вещах получил он из русских книг, которые владыка Василий Петрович привез из России. Позже Обрадович обучал детей грамоте в Далмации и Боснии. Во время русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг., убежав с территории, где разворачивались военные действия, так как его прозвища "папа сербос" и "папа московитос" вызывали неприязнь у турок, он путешествовал по родной земле; побывал и в соседних странах, а затем написал свои работы. Первую свою наиболее известную книгу - "Советы здравого разума" - он посвятил русскому генералу Симеону Зоричу, "родом сербину", и получил от него приглашение побывать в России.

     

     Произведения Обрадовича являются важным свидетельством состояния культуры югославянских земель XVIII века. Хотя он писал на церковнославянском языке, его труды подготовили почву для создания литературного сербского языка на народно-разговорной основе, "который могли понять все сыны и дочери сербские от Черной горы до Смедерева и Баната... Пишут же московитяне все свои лучшие книги на своем языке гражданским шрифтом", - подчеркивал Обрадович. Он первым из югославян выразил идею о необходимости самостоятельного их национального развития и считал просвещение главным рычагом преобразований. Национальный вопрос занимал в его творчестве вообще важное место, что было обусловлено реальными запросами сербского общества в условиях Австрийской империи и Турции. В творчестве Обрадовича нашли отражение мысли, связанные с зарождением национального самосознания югославян. Он доносил до своих читателей важность стремления к пробуждению национального чувства. "Лежит и будет лежать во веки веков в рабстве тот народ, сердце которого не знает, что такое национальная гордость", - писал он. Значимы труды Обрадовича в области упрощения литературного языка. "Сколько тех, которые имеют время и средства выучить старый книжный язык? Мало, а свой простой диалект все знают, и все, кто может читать, могут просветить разум и сердце", - утверждал он. Его деятельность продолжил другой крупный просветитель, Вук Караджич, который завершил дело создания литературного сербского языка на народной основе.

     

     С начала XVIII в., а особенно с развитием освободительной борьбы югославянских народов против Османской империи, Венеции и Габсбургов, рождаются многие литературные произведения, авторами которых являются сами югоелавяне. Любопытны обойденные пока специалистами письма Данилы Негоша различным черногорским вождям или обращенные к Петру I. Они представляют не только историческую, но и литературную ценность. Первая книга югославянского автора, напечатанная в России, принадлежит перу Василия Петровича, активно способствовавшего просвещению своего народа, его политическому и культурному сближению с народами России. В этой книге автор выдвинул идею о воссоздании сербской державы, которая под покровительством России могла бы стать ядром государства, объединяющего все населенные сербами земли, находившиеся в составе Австрии, Турции и Венеции. Данная программа автора еще более ярко отражена в его письмах венецианскому Сенату. Письма Василия Петровича, включая адресованные Елизавете Петровне, Екатерине II, русским сановникам, как и книга, написаны хорошим литературным языком, в лучших литературных традициях XVIII века.

     

     Интерес как свидетельство современника и как литературное произведение представляет собой "Известие о похождениях Симеона Пишчевича". Оно охватывает 1753 - 1767 гг., а написано на основе воспоминаний и дневников, ведшихся с 1754 по 1779 год. Автор рисует картину жизни югославянского переселенца в России, рассказывает о Киеве, Москве, Миргороде, о встречах с представителями царского двора. Влияние русской литературы на Пишчевича несомненно. Можно поверить ему, когда он утверждает, что "в Петербурге накупил книг и зимнее время проводил в чтении". В его сочинении чувствуется влияние идей нарождавшейся русской демократической интеллигенции. Пишчевич с явной симпатией пишет о солдатах, которые подвергались притеснениям со стороны генералитета в Новой Сербии и Славяносербии; обвиняет высших офицеров, в первую очередь Хорвата, в том, что тот владел своими соотечественниками "как тиран, не придерживаясь никаких законов"; с сочувствием к восставшим описывает события 1762 г. в Новой Сербии, когда солдаты собирались послать жалобу на притеснения Хорвата и были за это объявлены бунтовщиками: по ним стреляли из пушек картечью и многих убили; с одобрением сообщает, что труп одного "из виновников возмущения", положенный по распоряжению Хорвата на колесо у въезда в город в назидание остальным, был в ту же ночь, несмотря на охрану, снят и захоронен; с сочувствием пишет о тех, кого "заковали в железа, били палками, сослали в Сибирь на каторгу", "кого запугали и превратили в рабов". Высказывания Пишчевича против насилий со стороны власть имущих и притеснения ими низших сословий созвучны воззрениям русских просветителей, выступавших против деспотизма правящего сословия, за гуманное отношение к крестьянам и солдатам. Воспоминания полны сведений исторического и географического характера. В них четко выражено недоброжелательное отношение автора к борьбе за власть среди привилегированной верхушки югославской иммиграции в России, занятой погоней за чинами и забывавшей о благе своего народа, о помощи ему в развитии просвещения.

     

     Просветительские идеи развиваются и в литературно-историческом произведении "Краткое описание Черной горы". Оно написано в 1774 г., автор его неизвестен. Книга обращена к русскому сановнику - "его сиятельству графу Алексею Григорьевичу Орлову, е. и. в. высокоуполномоченному генералу, главнокомандующему морскими и сухопутными в Леванте войсками". Автор рассказывает о географии и истории Черногории, приводит копии грамот русских царей, черногорских и сербских старейшин. Основная его задача - убедить читателя, что Черногория у Порты "никогда в подданстве не была и никакой подати не подлежала". Автор стремится доказать, что препятствия, которые чинятся правительствами Габсбургов и Венеции переходу югославян в русское подданство, не имеют под собой почвы и что Россия может иметь самостоятельные отношения со свободным народом Черногории. Отсутствие школ и книг автор считает главным препятствием, мешающим занять народу Черной горы то положение, которое ему подобает. Он ратует за создание независимого черногорского государства и критикует те формы правления, которые там существовали: "Слабость правления привела в некоторый род анархии, что еще хуже рабства".

     

     Значительный шаг в развитии культурных отношений России с югославянскими народами связан с деятельностью издателя и писателя Захарие Орфелина. В 1767 г. при его участии в Венеции в типографии Т. Теодосьева начал издаваться "Словено-сербский, Восточныя церкви календарь", вслед за тем стал выходить "Вечный календарь", а с 1791 г. - газета "Сербские новины". В них печатались произведения Прокоповича, Орфелина, вести из России. Первая сербская политическая газета писала об успехах русского флота и армии в борьбе с турками. Информация о событиях в России тоже способствовала росту югославянских симпатий к нашей стране.

     

     На формирование национального сознания югославянских народов и развитие их национально-освободительной борьбы большое влияние оказали реформы Петра I. Первым способствовал укреплению авторитета петровской России в югославянских землях Орфелин. Именно влиянием русской культуры можно объяснить самый выбор темы основной его работы- "Житие и славные дела... Петра Великого...". Экземпляр этой книги был послан автором в Россию. В атмосфере национального угнетения, не раз подвергаясь личной опасности, Орфелин обличал венский двор, обвинял его в проведении политики угнетения сербов. В своих произведениях, таких, как "Плач Сербии", он стремился разбудить в народных массах чувство национальной гордости, свободолюбие, патриотизм. В этом смысле использование им "русской темы" имело особое значение.

     

     Мемуары Саввы Текелии полны живых описаний стран и городов, где он побывал. Семья Текелии была связана с Россией еще с начала XVIII в.: его прадед Иоан за помощь русским войскам во время Прутского похода 1711 г. получил от Петра I миниатюру с бриллиантами. В 1787 г. Савва, меценат и образованный человек, совершил свое путешествие по России. Его мемуары рисуют живые картины русской жизни и участия в ней югославянских переселенцев. Он, в частности, описывает бытовые условия в имении своего дяди, генерала Петра Текелии в Миргороде. Поразили автора Петербург, Москва с Кремлем, Донским монастырем, Царь-колоколом. Побывав в театрах, он отметил: "Оперы такой не имеют и итальянцы". Подробно описал Савва Кронштадт, Петергоф, Ораниенбаум, Киев, Чернигов, оставил карандашные зарисовки русских жанровых сценок.

     

     История становления и развития искусства югославянских народов в то время тоже тесно связана с влиянием России. Православная церковь в югославянских землях с осторожностью относилась к западным веяниям в искусстве, считая, что они несут с собой распространение католицизма и утрату национальных особенностей. Русское же влияние считалось закономерным. Поэтому художественный стиль, родившийся в России в XVII в. и связанный с именем С. Ф. Ушакова и его последователей, нашел широкое распространение в иконописной живописи югославянских земель. В 1720- 1760 гг. многие русские художники побывали там. А обучение югославянских мастеров живописи в России было обычным явлением. В фонде петербургской Академии художеств сохранилось немало прошений выходцев из югославянских земель о приеме и просьб прислать в югославянские земли "молеров искусных". Постоянные связи установились у югославян с киевскими мастерами иконописного дела. Особенно чувствовалось русское художественное влияние в Воеводине. Фрески в монастыре Беочин, выполненные в 1737 г., обнаруживают влияние на них русских образцов.

     

     В дальнейшем развитие связей в сфере искусства идет в ногу с развитием связей политических. С 80-х годов XVIII в. юношей из сербских семей, проживавших на территории Габсбургской монархии, часто отправляли на обучение в западные державы. Югославянские книги печатались в Буде и Вене. Живопись в югославянских землях, находившихся под влиянием Австрии, начинает следовать западным образцам. В землях же, оставшихся под властью Турции, где политическая ситуация не позволила установить прямые связи с Западом, вплоть до середины XIX в. по-прежнему преобладало влияние русского искусства.