Может ли быть большая радость для верующего, чем увидеть и услышать человека, стяжавшего мир духовный, достигшего высот добродетельной жизни и черпающего мудрость из источника святого Разума. Вся жизнь его во Христе, и потому вся она жизнь Господня, мысли его - мысли Господни, чувства его - чувства Господни. Все сначала Христово, и только потом его. В нем как будто и нет своего, а все и во всем Господь Христос. Живя Христом, он творит дела Христовы, так как с помощью Божьей он становится не только могущественным, но и всемогущим: "Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Флб. 4, 13). На этом человеке исполняется правда Господня, о том, что верующие в Него будут творить дела Его: "Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит" (Ин. 14, 12). Все, о чем было сказано выше, исполнилось на примере боголюбивой жизни архимандрита Фаддея, который подарил нам несколько мгновений своего небоземного времени и ответил на несколько наших вопросов.
"Отец архимандрит, скажите, что побудило Вас стать на путь монашеской жизни, и как протекало время с момента Вашего поступления в монастырь до сих пор?"
"В ранней юности, когда мне было 15-16 лет, я сильно заболел, пришлось даже лечь в больницу, так как врачи обнаружили воспаление плевры и легких. После трех с половиной месяцев лечения состояние здоровья не улучшилось. Я всегда был вегетерианцем, не мог есть жирную, жареную пищу, даже молоко и яйца, и от этого преодолеть болезнь было еще сложней. Исследовав мое заболевание, и созвав консилиум, врачи назначили мне специальный курс лечения - принятие пневматорксов, т.е. подачу в легкое кислорода с разными лекарствами. От людей, которые уже прошли этот курс лечения, я узнал, что он очень тяжел, и даже люди физически сильные не могли его выдержать. Поэтому я сказал врачам: "Если у Вас есть какое-нибудь другое средство - хорошо, а если нет, я с этим курсом лечения не согласен". Они рассердились: " Ты еще будешь учить нас как лечить тебя! Завтра ты должен явиться в антитуберкулюзное отделение на первый сеанс!" Ну, хорошо, подумал я про себя, вряд ли вы меня завтра увидите. Спрашиваю: "Как долго я еще могу прожить без этих ваших лекарств?" "Если примешь наш совет, ты может быть выздоровеешь, а если нет, то больше пяти лет не протянешь." "Значит," подумал я, "вы не уверены в результатах этой терапии в моем выздоровлении." Я смирился с этим и решил посвятить оставшиеся пять лет Богу. Однако возникла еще одна трудность. Мои родители не хотели согласиться с моим решением.
Я не мог отступиться от своего решения и против воли родителей отправился в монастырь Горняк. Я пришел туда вечером, как раз, когда настоятель вышел из храма после вечернего богослужения. Он меня принял и в беседе с ним, я сообщил ему свое намерение посвятить жизнь служению Богу, а также объяснил, как представляю себе монашескую жизнь. С нами был один монах, русский. Я больше не помню, о чем рассказывал наместнику, но на следующий день, после службы, я увидел, что этот монах несет просфору, вино и воду в храм. Я пошел за ним. Он унес вино, воду и просфору в алтарь, а я остался приложиться к престольной иконе. Когда он вернулся из алтаря, он мне сказал: "Вчера я слышал о чем ты беседовал с наместником и как ты представляешь себе монашество. Такое, каким ты его представляешь, ты не найдешь в наших монастырях. Такой уклад существует только в русском монастыре Мильково. Там собраны русские монахи, беженцы из Валаамского монастыря в Финляндии."
Когда в 1924 году Валаамский монастырь перешел во владение Финляндии, находившейся в юрисдикции Константинопольской патриархии, он должен был принять календарь нового стиля. Те монахи, которые отказались сделать это, были изгнаны. После, они направили прошения в другие патриархии. Их приняла Сербская Церковь. Таким образом русские монахи пришли в монастырь Мильково и ввели там устав, по которому они жили в Валаамском монастыре.
"Ты должен пойти туда", сказал мне монах, "только там найдешь то, чего ищет твоя душа". "А примут ли они меня?" спрашиваю я. "Примут". Так я ушел в монастырь Мильково. У ворот монастыря встретился мне послушник и я спросил у него: "Здесь ли наместник!" "Здесь". "Можешь ли ты провести к нему?" И он повел меня за амбар. Там я увидел, что наместник, препоясав мантию и сняв обувь, топчет грязь, перемешанную с плевелами. Он посмотрел на меня и говорит: "А, ты хочешь быть монахом!" "Хочу". Архимандрит Амвросий был человек святой жизни. "Ну, хорошо!". "Вот я топлю баню для братии." Баня - закрытое помещение с подставкой под котел, рядом с которым находятся каменные плиты. Под котлом находится плита и горит огонь. Когда вода вскипела и каменные плиты бывают раскалились, кто-то из монахов берет воду из котла и ею поливает раскаленные каменные плиты. Таким образом все помещение наполняется паром. Мне было трудно переносить этот пар, потому что легкие были не здоровы. Я должен был присесть на корточки, где не было пара.
"Проводи брата в трапезную, чтобы он немножко подкрепился и отведи ему келию, чтобы маленечко отдохнул, потому что сегодня вечером будет всенощная, а он не привык к нашим долгим службам", сказал отец Амвросий, и послушник увел меня в келию отдохнуть. Вечером началась всенощная, которая начинается в 6 часов и продолжается до 11. Они ежедневно служили Святую Литургию и полное правило. Когда наступил понедельник, отец архимандрит пригласил меня к себе и спросил: "Тебе понравилась такая наша жизнь? Ты у нас останешься?" "Мне понравилось!" "Ну и хорошо, ты у нас останешься?" "Останусь!" "Я договорился с отцом Павлом" - о.Павел был босниец, пожилой человек, которому уже было лет 70, он в молодости уехал в Америку и долго там жил, вернулся и пришел в монастырь Горняк, в котором принял постриг, "он стережет виноградник. У виноградника есть одно здание, он там спит; теперь ты будешь охранять виноградник, а о.Павел сойдет в монастырь помочь братии, потому что он опытный монах." И так я остался в монастыре Мильково.
Пока отец Амвросий был жив, все было хорошо. Когда он скончался, братия возмутилась. Иеромонах Лука и о.Феофан составили протокол братства, который подписали о.Антоний, о.Серафим, о.Роман и старец Марк. С этим протоколом они пришли к владыке и сказали, что братия его выбрала наместником, и владыка назначил его наместником. Как раз в это время епископа Иоанна перевели в Нишскую епархию и был назначен другой владыка, Вениамин, который не ведал о смущенном духе братии. Отец Антоний, монах, в настоящее время митрополит Русской Заграничной Церкви в Америке, спросил у меня тогда: "Кого ты считаешь нам надо выбрать наместником?" Я сказал: "Отец Амвросий сказал, что отец Исаакий должен быть наместником."
О.Исаакий вместе с отцом Амвросием были послушниками в Оптиной пустыни у старца Амвросия Оптинского. Оптина Пустынь являлась духовным садом, чьи цветы распускались по всей России. Духовники пустыни были знамениты своей жизнью и поучениями, которыми наставляли своих духовных чад. Оптина возникла, когда известный духовник Паисий Величковский со своими учениками переселился со Святой Горы в Молдову и основал монастыри со святогорским укладом жизни. В это время немцы хотели образовать унию. Под натиском иноверцев, желая сохранить духовную жизнь ученики старца Паисия ушли в Оптину Пустынь и там продожили свое духовное совершенствование. Таким образом Оптина Пустынь превратилась в питомник духовности.
Когда мы с о.Антонием увидели, что братия потихоньку расходиться и что духовная жизнь в монастыре Мильково гаснет, мы решили пойти в монастырь Горняк, в котором старшиной был о.Серафим, тоже русский, из Польши. Он приехал в Сербию, чтобы поступить в семинарию и здесь принял постриг в Горняке. Когда он окончил Духовную академию, он стал наместником. Он постриг меня в монахи в Горняке. Два года спустя меня рукоположили, а после рукоположения по требованию патриарха Варнавы отправили в монастырь Раковица, в иконописную школу. Там я встретил о.Наума, с которым мы вместе подвизались в монастыре Мильково. Он и передал мои документы в иконописную школу. Он перешел из монастыря Мильково в монастырь Манасия, а затем по указу патриарха Варнавы в монастырь Раковица.. Именно в это время "конкордаты" отравили патриарха Варнаву. Его преемником стал патриарх Гавриил, который не был благосклонным к иконописной школе в монастыре Раковица, так что вскоре она была закрыта.
Печская патриархия тогда запросила одного иеромонаха для совершения богослужений. И меня, как младшего иеромонаха из монастыря Раковица патриарх Гавриил перевел в Печскую патриархию. Здесь меня застала война. Мы, четверо сербов, вернулись в Белград, а наместник, который был черногорец уехал в Черногорию. В селе Ругова его схватили шиптары (албанцы) и обокрали. После этого его вернули обратно в Печскую патриархию, а оттуда его изгнали в Албанию, где он и погиб. В Патриархии остался один старый монах, о.Полихроний, русский, Валаамец. К нему пришел, спустя некоторое время, когда распалась Югославия, один старый иеромонах, о.Елисей, который служил на приходе, который родился в г.Печь, благочинный Призренской епархии.
В Белграде меня арестовала специальная полиция и посадила в тюрьму, в которой уже находились патриарх Гавриил и епископ Николай Жичский. Меня обвинили в том, что я являюсь одним из организаторов восстания против оккупантов, что влекло за собой тяжелое наказание. Однако от одного молодого сербского патриота, который работал в полиции, я узнал, что меня скоро отпустят. Так и произошло. Меня отпустили и мне как-то удалось добраться до монастыря Витовница. Здесь, спустя несколько дней, меня пригласил к себе командир города и потребовал, чтобы я как священное лицо находился в расположении роты. Я от этого отказался и сказал, что не могу ничего делать, без приказа моего владыки.
Это были трудные времена, когда даже из-за одного слова либо невыполнения военных приказов человеку угрожала смерть. Тогда я решил искать более спокойное место для молитвы и духовной жизни. Я направился в Петровац, и там при выплате госпошлины немцы во второй раз арестовали меня. Они посадили меня в камеру с двумя торговцами табаком. Там была одна узкая скамейка, длиной 2.5 метра. Я лег на нее и размышлял о том, что наверное не выйду живым из тюрьмы. Жизнь заканчивается. Боже, Боже... Я впал в отчаяние. Двое других разговаривают о своих проблемах... И так я лежал, предаваясь своим грустным мыслям. Вдруг передо мной возник какой-то высокий солдат с перекрещенной на груди золотой лентой и в шлеме с султаном. В руке у него был свиток. Он посмотрел на меня, развернул свиток и сказал: "Вот, смотри на карту!" и показал мне на карте северо-западную Сербию. "Не бойся, ибо тебе надлежит еще многих утешить и ободрить. Понял ли ты?" спросил он и снова взглянул на меня. А я думал о том, слышат ли другие двое то, что он мне рассказал. Я тогда не понимал, что в духовном мире говорят не так как в сем мире как человек с человеком, а мысли звучат в уме. Человек слышит не телесным ухом, но духовным. И когда я посмотрел, то увидел, что контрабандисты по-прежнему разговаривают между собой. Я спросил у них, видели ли они, слышали ли они что-нибудь. Они посмотрели друг на друга и ответили, что нет. Я повернулся, но солдат исчез. Тогда я понял, что это было небесное видение, которое Господь мне послал для утешения и изъявления Своей воли. А как красиво был одет этот солдат, как на фресках архангельских. Нет на земле такого красивого человека, это был ангел...
После освобождения народ из Печи жаловался на иеромонаха Елисея, состоявшего при Печской патриархии, что он много пьет и не заботится о хозяйстве. Так как патриарх Гавриил все еще находился в изгнании, исполняющим его обязанности был митрополит Иосиф. Он вызвал меня из Витовница в Белград и поручил мне ехать в Печь и взять управление на себя. Я знал, так как и до войны бывал в Печи, что там всем заправляют коммунисты, которым я был не по душе. Еще в то время они мне говорили: "Наступит наше время, ты не будешь монахом, мы тебе дадим другую работу". Поэтому я просил митрополита отправить туда наместника монастыря святого Ионикия Девичского. Этот архимандрит был наместником в Вуяне во время Александра Обреновича. Поскольку деревня жены Александра, Драги, находится недалеко от Вуяна, они часто посещали монастырь. Перед страданием они пожертвовали на восстановление монастыря много золота. Они погибли, а митрополит присвоил это золото и купил себе несколько домов на курортах. Так как я был с ним знаком и знал, что он желает уехать на Космет, то предложил митрополиту Иосифу назначить его наместником Печской патриархии.
Спустя некоторое время, когда патриарх Гавриил вернулся из ссылки, (а он также был знаком с этим архимандритом и не любил его по тем же причинам), он сразу же пригласил его в Белград и задал ему вопрос: "Кто поставил тебя наместником в Печи?" Тот ему отвечал: "Митрополит Иосиф". "Ты не можешь дольше служить в Патриархии, поищи себе другое место". Затем Патриарх собрал архиереев, чтобы узнать есть ли кто-то, кто уже был в Печской патриархии. И тогда, кажется, обо мне упомянул, владыка Симеон Злоквич, который знал меня по монастырю Ракивица. Он сказал: "Фаддей из Горняка был в Печской патриархии, а сейчас находится в Браничевской епархии". Патриарх потребовал от владыки Вениамина срочно направить меня в Белград и сказал, что я нужен ему для Печской патриархии.
Когда я вернулся из Белграда, от митрополита Иосифа к владыке Вениамину, я просил владыку не отправлять меня больше никуда из Браничевской епархии. Я просил отправить меня в монастырь Горняк, где я принял монашеский постриг, где я мог обрести покой и духовную радость. Владыка внял моей просьбе, и я остался в монастыре Горняк. Но когда владыка получил приказ от патриарха Гавриила, он через наместника архиерея сразу же отправил сообщение в Горняк, в котором мне было предписано срочно явиться в епархиальный двор. В это время я служил в Близнецком приходе. Проживал в Сиге и по несколько месяцев не приходил в монастырь, потому что путь был не близкий. На Рождество я решил пойти служить в монастырь, потому что в близнецком храме никого не было. Когда я пришел, мне передали сообщение владыки и я сразу же направился в Пожаревац.
Когда я приехал туда, владыка Вениамин спросил меня: "Почему тебя так долго не было? Патриарх уже два раза спрашивал о тебе. Где ты был?" Я сказал: "Я же был на приходе и не знал о Вашем сообщении до вчерашнего дня. Кроме того, я попросил Вас не отсылать меня больше из Браничевской епархии. А владыка Вениамин сказал: "Я не буду портить своих отношений с патриархом из-за тебя". Он предоставил мне канонический отпуск и сказал: "Вот тебе канонический отпуск в Белградскую епархию, сегодня же передам Патриарху, что велел тебе прийти к нему. Ты больше не являешься клириком нашей епархии."
Когда я приехал в Белград к патриарху, он отправил меня в Печскую патриархию и назначил меня наместником. Там я претерпел множество мучений. Те коммунисты, о которых я рассказывал, причиняли мне много забот и бед. Везде, где было возможно, они прилагали все усилия, чтобы сделать обстановку напряженной. Но с помощью Божией я со всем этим справился. И после 20 лет служения в Белградской епархии, в 1955 году я снова вернулся в Браничевскую епархию, в которой нахожусь вот уже 48 лет. Годы пролетели быстро... А врачи сказали, что я проживу 5 лет. В 1937 году я ждал кончины, но вот, Бог продлил... И так течет моя жизнь."
"Отец архимандрит, хотелось бы попросить Вас рассказать немного о Вашей духовной жизни, об искушениях, попущенных Господом и о том как Вы с ними справлялись."
"Когда я послушником пришел в монастырь Мильково, мне дали четки и научили меня, как надо молиться. И как мне показали, так я и делал. Я полностью отдался Иисусовой молитве. Я думал, что у меня осталось лишь пять лет жизни и что не стоит тратить их попусту. Так я решил искать свой пусть к Богу. В скором времени, именно вследствие этой полной преданности Богу и искренней тоски по Богу, меня озарила Божественная благодать, которая в моей душе оставила неописуемую радость и спокойствие. Слушаю сердце и слышу внутри: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго." Стараюсь вспомнить какие-то вещи и события из прошлого, но не получается; все мои мысли погружены в какое-то неописуемое спокойствие, а во всем моем существе царит какая-то несказанная радость и печаль по Бозе. Это состояние ангелов и святых, состояние полной благодати. Только те, кто получил эту благодать безвозмездно могут понять состояние ангелов и святых, руководимых Духом Святым.
Я думал, что все монахи, священники и епископы имеют такую благодать. Однако, дорогой, я столько лет до сих пор прожил между монахами и священниками и встретил всего лишь одного монаха, на котором была заметна благодать. Только одного монаха!
Среди мирских людей, которые живут в семье мне встретилось гораздо больше людей, на которых почивает благодать. Приезжал ко мне один человек из г.Баня-Лука, который живет в миру и упражняется в Иисусовой молитве. У него есть школьный друг, семейный человек, у него дети, работа. Этот его друг не был особо набожным, но он был очень хорошим человеком, добрая душа. Как-то они разговорились, и тот предложил своему другу: "Почему бы тебе не заняться Иисусовой молитвой?" Приятель посмотрел на него с удивлением и ответил: "Хотелось бы, но не умею." "Я научу тебя..." И тот его научил и дал ему четки. В скором времени его товарищ он приобрел благодать преобразился сам и преобразил свою семью. А этот столько времени упражняется в Иисусовой молитве и ничего не получается...
Спустя некоторое время этот человек приходит ко мне и рассказывает: "Не знаю, отец, какая-то радость озарила меня и неописуемое спокойствие. Я постоянно слышу в сердце: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго." Я помню, каким я был, о чем думал, но сейчас ничего такого нет в моей голове. Я грешил нечистыми мыслями о женщинах. Я мог обидеться по любому поводу, а сейчас, не знаю, я не могу обидеться. Я не могу сказать, что со мной случилось. Я только радуюсь, во всем моем существе царит какая-то несказанная радость и покой".
"Ты получил благодать, говорю ему, и она будет с тобой, только не связывай свою мысль с каким бы то ни было житейским попечением. Если это случится, то сначала ты не сможешь больше слышать молитву в сердце, а потом постепенно потеряешь покой и радость. Тогда опять начнут тебя терзать тяжелые мирские мысли, которыми повелевают бесовские силы. Если ты хочешь сохранить эту благодать, ты должен постоянно молиться для того, чтобы молитвой отражать тяжелые и скорбные мысли и таким образом сможешь сохранить этот покой и радость, которые чувствуешь сейчас."
Когда я был назначен наместником в монастырь Покайница, мне эта должность не пришлась по сердцу. Я боялся опасностей и искушений, которые мне приготовили местные жители. Тогда Господь Сам явился мне во сне и упрекнул меня. Я как-то внезапно предстал пред Ним. Смотрю: на Нем епитрахиль, омофор на плечах и поверх омофора еще одну епитрахиль. Я стою перед Ним, а Он говорит: "Зачем воюешь, если у тебя послушания нет! Везде, где ты был назначен наместником, ты надоел с просьбами о своем отстранении. Не смей больше делать этого. Тебе надо знать, что любое данное тебе послушание должно исполнять с любовью, ревностно и преданно, не обращая внимания на зависть и злобу, нападающих на тебя." Он трижды осенил меня крестным знамением с головы до ног, взял епитрахиль и опустил ее мне на голову: "Это крест, который ты должен нести."
Я всегда тяготился должностью наместника, потому что был обязан связывать свои мысли с попечением о материальных вещах, о братии, людях... От меня отступала благодать, которую я получил будучи послушником. Это ослабляло мою духовную жизнь и приносило вред моему телесному здоровью. Мои легкие поправились, но появилась новая болезнь, я стал слабонервным. Много времени мне понадобилось, пока я не научился расслабляться. Врачи мне давали лекарства от депрессии, но они мне не помогали.
Они мне советовали расслабиться, быть врачом самому себе. И Господь призрел на мою скорбь, ниспослал мне Свою силу и мне все больше удавалось расслабиться. Но и в настоящее время, когда я попускаю вещественным и другим житейским попечениям овладеть мною, мне бывает тяжело расслабиться, полностью предаться воле Божией. Это и есть источник моих проблем с нервами, источник моего напряжения и невроза. Если бы я, будучи послушником, не получил благодать, не воспринимал бы должность настоятеля с таким трудом. Когда меня оковывают житейские проблемы, я теряю покой, нервоз и бесспокойствие овладевают мной. Я становлюсь напряженным и нервным.
Я как-то попросил владыку дать мне небольшой приход. Я думал, что может быть, там мне будет легче, может быть там я обрету покой. И владыка назначил меня главой прихода Влашкий дол. Нервнобольного можно отправить куда угодно, ему везде будет плохо. В этом приходе мне было еще хуже. Моя природа слишком чувствительна, и мне больно видеть скорби, проблемы и согрешения прихожан. Вскоре мое состояние стало удручающим: сердце началось колотиться как у зайца. Всю ночь и весь день я не мог расслабиться, и я решил уйти в монастырь, чтобы не умереть на приходе. Я пришел в Витовницу, здесь один из моих учеников поисповедовал меня и проводил в келию отдохнуть. Когда я проснулся, прислушался бьется ли мое сердце все также часто. Ничего не слышно. Слава Богу, оно успокоилось. Тогда в уме я услышал слова: "Так тебе надо расслабляться. Не бери слишком много житейских попечений на себя, а храни мир свой и живи с Богом. Пусть все идет так, как идет."
"В монастыре Мильково Вы пережили лучшие моменты в своей духовной жизни. Скажите нам пару слов о настоятеле этого монастыря, об отце архимандрите Амвросии?"
"Отец Амвросий был человеком святой жизни. Во время революции он получил сквозную рану в грудь, и у него было повреждено легкое. Рана не заживала и была причиной туберкулеза. Он умер молодым. Он был учеником старцев Оптиной пустыни, а особую любовь испытывал к Амвросию Оптинскому, который постриг его в монашеский чин. Он сиял неземной любовью, поразительной и невозмутимой. От старцев Оптиной пустыни он воспринял самое лучшее: любовь. В свою жизнь он внес эту всеобъемлющую любовь. Он был просто необыкновенным, он пленял своей любовью всех с кем разговаривал или общался. Он никогда ни на кого не обижался, и никому не сказал ни одного обидного слова. Он много терпел и все прощал. Все заботы и печали возлагал на Господа и только Ему предавал свои скорби. Он старался передать это чувство братии своим примером, и многие от него научились стяжанию всеобъемлющей и бесстрастной любви в повседневной жизни. Я сам на себе почувствовал эту неописуемую любовь, которой он обладал и которую он передал братьям.
Когда я пришел в монастырь Мильково моим первым послушанием было сторожить виноградник. И так как меня тянуло ко сну, случилось, что я заснул, а воры пришли и украли виноград. Просыпаюсь, вижу, нет винограда. Я испугался и с трепетом ждал прихода казначея в виноградник. Пришел казначей, все увидел, а мне ни слова. Ничего не сказал! Виноград украли из виноградника, а он ни слова. На следующий день приходит ко мне и говорит: "Фомушка" - так меня звали, когда я был послушником, "батюшка благословил дать тебе новое послушание. Будешь пасти овец и коз на лугу вдоль Моравы." И так я стал пастухом. Но я опять, что-то натворил. Мне дали Часослов, чтобы учиться читать пока сторожу овец и коз. И я, читая Часослов, опять начинаю дремать. Проснулся, смотрю, где овцы, и вижу, что осталась только одна старая коза. Все остальные куда-то ушли. Быстро встаю и иду искать их. А они ушли в поле, проломали ограждение, вошли и съели всю фасоль у хозяина. А коза, увидев, что я бегу к овцам, побежала за мной и чуть ли не развалила забор полностью. Хозяин потом увидел, конечно, что овцы и козы натворили, пошел в монастырь и стал жаловаться отцу архимандриту. Он потребовал у казначея возместить ущерб, но на этом все закончилось. Мне никто из братий ничего не сказал, ни слова. На следующий день казначей снова приходит и говорит: "Батюшка благословил дать тебе новое послушание. Теперь будешь пасти коров на другом лугу". Однако, история повторилась. У нас было шесть коров, а среди них была одна по-старше, которая любила уходить тайком и вредить посевы. Пока я пас коров, я тщательно считал их, чтобы опять не повторять одну и ту же ошибку. Я брал с собой и Часослов и читал его время от времени. И так, пока я читал, этой старой корове удалось уйти тайком и влезть в огороды, которые находились недалеко от луга. Читая, я время от времени смотрел на коров и думал, что все на месте. Один раз я тщательно посчитал их и увидел, что нет этой старой коровы. Я обомлел и побежал искать ее. Пока я искал ее в одном, другом огородах, она уже была в третьем и всю капусту изгрызла и растоптала. Крестьянин снова жаловался и снова приходил казначей. Новое послушание у меня было в трапезной и в храме.
Это только малая часть искушений, которые отец архимандрит покрывал своей неизмеримой любовью. Было и много хуже того, но отец архимандрит всегда отвечал только своей любовью. Один монах, который в миру был губернатором, начальником уезда, а это была большая должность в России - очень любил выпить. Он даже без спроса покидал монастырь, уходил в деревню, и пропадал там целую неделю. Наместник должен был искать его и возвращать обратно. Он пил запоем, а отец архимандрит не говорил ему ни слова - почему он это делает - ни слова. Все покрывал любовью, как будто ничего не было. Видно было, что он терпит и страдает из-за его страсти, но об этом никто не знал. Он приходил в храм на богослужение всегда первым и стоял на месте игумена. Видно было, что заботы его просто съедают, но он никому ничего не говорил, все упование возлагал на Господа. Никогда никого не наказывал. Ни о ком плохого не подумал, даже не взглянул ни на кого с укором. Всех любил такими, какие они были и молился Богу, чтобы Он его просветил. Примером своей жизни он поучал больше всего и старался всех при содействии такого примера привести на путь спасения. Действительно, незаурядной была личность отца Амвросия, преисполнена любовью и умилением. Жалко, что болезнь слишком рано забрала его из этой жизни."
"Сегодня возможность получить образование доступна широкому кругу людей. Можете ли вы объяснить нам, какую роль имеет образование, какова его польза для духовной жизни и спасения?"
"Человек должен учиться, чтобы узнать то, что можно узнать, но школа дает только образование разума, но не духа. Большинство наших богословов, которые преподают в семинариях и академиях не живут так, как они преподают и учат. А они должны подавать жизненный пример детям и молодежи. Однако слова расходятся с делами. Школа дает мысленное образование, разумное, но духовности нет. А у детей должен быть жизненный пример, потому что он говорит о большем, чем слова. Мы можем услышать много мудрых вещей о жизни и о духовности, но останется вопрос, сможем ли мы это применить в жизни. Когда мы увидим жизненный пример, и то что человек мирный, тихий и кроткий, что он не обижается, когда его обижают, тогда и тот, кто учится захочет быть таким. Силу ему дает жизненный пример, который у него перед глазами. Поэтому жизнью говорят гораздо больше, чем словами.
Пример богоугодной жизни укрепляет теоретические знания и дает им подтверждение на практике. Так и со всеми остальными науками, не только, когда речь идет о божественном учении. Любое знание, которое человек открывает при помощи науки является даром Божьим для людей и возвещает присутствие Бога в мире. Совсем другое дело применение на практике дарованного познания. Оно зависит, как я уже сказал, от нашей жизни - в Бозе или против Бога. Поэтому оно бывает или в пользу или в ущерб человечества. Не было такого познания, до которого дошла наука, и которое Бог даровал в ущерб человеку. Все даровано исключительно для добра и является только добром. Сама свободная воля человека, та, которая потеряла страх Божий, превратила добро Божье, дарованное людям, в плохое, поэтому мы и страдаем и мучаемся в мире сем."
"Отец Фаддей, Вы ведете духовную жизнь и поэтому можете объять духовным взглядом события , которые происходят в нашем мире. Скажите, прошу Вас, несколько слов о скорбях, которые постигли сербский народ, почему они произошли и как одолеть их?"
"Ведь страдаем мы, потому что у нас злые мысли и злые желания. Мы сами являемся причиной своих страданий, потому что у нашего народа нет покаяния. Нет покаяния ни у верующих, тем более у неверующих. Пятьдесят лет коммунизма причинили большое зло, гораздо большее, чем 500 лет турецкого ига. Он отдалил народ от Бога, дорогой мой. Вот эти наши плохие мысли и злые желания разорили красоту мира, они просто сломали ее и принесли злые и тяжелые плоды. Но мы сами во всем виноваты. Пожинаем плоды своих мыслей и желаний...
Мы должны обновиться через покаяние. Но это не только исповедь у священника, хотя и это необходимо для освобождения человека от плохих мыслей. Это поворот к абсолютному добру, т.е. обращение к Богу, потому что Бог абсолютное добро. Ради своего добра у нас должны быть добрые мысли и добрые желания. Мы этого не делаем и поэтому страдаем. Бог в нас, а так как Он - любовь, то не хочет нарушать нашу свободу воли. Мы удерживаем в себе много зла. Оно обнаруживается: и в семье, и на работе, и в обществе. В конце имеет результат - страшные страдания. Вот видите куда мы пришли...
Но плохо не только нам, но и всему миру. Однако, нам тяжелее от того, что мы все-таки избранный Господом народ, мы христиане. Наши братья, пострадавшие за Господа, молятся Ему и Матери Пресвятой, а мы своими мыслями и своими пожеланиями все это отвергаем. Но все-таки, Господь нас защищает, Он нас крепко защищает. Мы должны освободиться от зла в себе. Пример нам история израильтян, Ветхий Завет. Всегда, когда избранный народ израильский отступал от Господа, небольшой филистимлянский народ побеждал его, и люди сильно страдали. Когда же израильтяне каялись и обращались ко Господу, небольшим войском они покоряли врагов.
В Книге Судий перед нами пример, как Гедеон, имея лишь малое войско израильтян с помощью Божией победил мадиан, которых было "много, как песка на морском берегу ". Гедеон сначала собрал большое войсто израильтян и собирался оказать сопротивление мадианам. Но Господь сказал ему: "Много народа с тобой", так что Гедеон большую часть отпустил домой. Но Господь снова явился ему и сказал только оставшуюся часть извести на воду и хорошо наблюдать за ними со стороны. Каждого солдата, который черпает воду ладонью и пьет из нее, пусть берет с собой. А на тех, кто станет на колени или ляжет, чтобы напиться, пусть не берет. Выбрали всего триста солдат. Всего лишь триста из множества войск. Тогда Господь явился Гедеону и сказал: "С ними пойди против мадиан." "Как же я пойду с тремя сотнями людей против такого большого войска?" "Победишь с ними!" И войско мадиан было разбито. Вот что значит Господь и Его сила.
Мы маленький народ, но если бы мы были единодушны на пути Божьем, никакой враг не мог бы нас одолеть, потому что тогда на нас пребывала Божественная сила, а именно - объединенная Божественная энергия! Перед одним бегут тысячи. А у врагов разлад. Но докажи ты это человеку, когда брат терпеть не может брата... Вот что значит: небольшим числом людей победить более многочисленного и сильного врага."
