Главная страница

Мы в соцсетях











Песни родной Сербии







.......................




/6.6.2008/

Бросок на Приштину



     

     
В октябре 1996 года указом Президента России Б. Н. Ельцина я был назначен начальником Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России. И почти сразу же югославская проблема стала в моей повседневной работе одной из главных. Обстановка вокруг дружественной нам Союзной Республики Югославии (СРЮ) нагнеталась. В западной прессе политический режим С.Милошевича характеризовался как диктаторский, коррумпированный, и уже не только правозащитные организации, но и правительства ряда стран обвиняли его в геноциде албанцев. Из Вашингтона и Брюсселя, где размещается штаб-квартира НАТО, все чаще звучали откровенные угрозы в адрес Белграда. Мировое сообщество явно готовили к возможности силовой смены там политического режима под надуманным предлогом «угрозы» со стороны сербов.

     


     
Ситуация обострилась к лету 1998 года. Командование Североатлантическим блоком объявило о проведении на территории, сопредельной с Югославией, крупного военного учения. Незадолго до этого в Брюсселе находился Министр обороны России Маршал Российской Федерации И. Д. Сергеев. Я хорошо помню (так как входил в состав российской военной делегации), насколько жестко И. Д. Сергеев поставил вопрос о неправомерности такой демонстрации военной силы, высказывался в том духе, что действия НАТО угрожают суверенитету Югославии и нагнетают и без того непростую обстановку на Балканах. Натовские чиновники, в том числе Хавьер Солана, тогдашний генеральный секретарь НАТО, постарались уйти от обсуждения существа вопроса.

     


     
Более откровенно высказывались Уильям Коэн, министр обороны США, и генерал Генри Шелтон, председатель Объединенного комитета начальников штабов США. В ходе двухсторонней встречи с маршалом И. Д. Сергеевым они говорили о том, что власти Югославии ведут в Косово необъявленную войну против албанцев. А поскольку и НАТО, и США сострадают им, то считают необходимым оказать соответствующее давление на Белград. Учения не угрожают Югославии, говорили нам американцы, но имеют цель предупредить С.Милошевича и все югославское руководство против антиалбанских акций.

     


     
Да, ситуацию, складывавшуюся в СРЮ, трудно было назвать нормальной. Там все чаще происходили столкновения на этнической почве. Но что касается причин роста напряженности, мы имели совершенно иную информацию. Министерство обороны России располагало данными о том, что из соседних стран в Косово ввозится большое количество вооружения и боеприпасов. На территории Косово и Метохии создаются базы вооружения, формируются лагеря по подготовке террористов, которые выступают инициаторами столкновений с армией и силами безопасности Югославии. Сепаратистские элементы Косово под видом создания спортивных лагерей мобилизуют албанскую молодежь и вообще здоровых крепких мужчин, чтобы готовить их к военным действиям. Мы располагали даже данными о конкретных местах, в которых намечалось провоцировать стычки с сербской полицией и вооруженными силами.

     


     
Одновременно велась интенсивная пропаганда за отделение Косово.

     


     
За сепаратистскими действиями скрывалось стремление албано-турецкой и кавказской наркомафии создать наркотреугольник Македония — Албания — Косово с центром в Приштине. Именно наркоструктуры еще в начале 90-х годов начали масштабную скупку оружия сначала у населения Албании, а затем и в Турции. Поскольку ЦРУ США активно работает с наркоторговцами, именно американцы придали политический статус незаконным наркоформированиям.

     


     
Когда начались натовские учения, я с И. Д. Серге евым находился в Греции. Начало учений стало для нас неприятным сюрпризом, ибо Х.Солана и председатель военного комитета НАТО. К. Науман ранее в Брюсселе дали твердое обещание обязательно поставить российское руководство в известность о сроках и планах этих учений. Налицо был обман России, которая к тому времени уже больше года официально являлась партнером альянса: еще 27 мая 1997 года был подписан Основополагающий акт Россия — НАТО, заложивший принципы двустороннего сотрудничества. И именно натовцы первыми нарушили их, не поставив нас в известность о готовящихся учениях.

     


     
Это делало предположения относительно опасности, которая нависала над СРЮ, еще более основательными, так как никто не давал гарантии, что учения не перерастут во вторжение.

     


     
Явно просматривалась логическая цепь действий НАТО, направленных на изоляцию югославского режима, его ослабление и, в конечном счете, ликвидацию. Напомню, что на протяжении несколько лет в отношении Югославии действовал режим санкций ООН, не позволявший ей укреплять свою безопасность. Югославское руководство проявляло добрую волю и не пыталось нарушить этот режим, а между тем ряд стран были готовы оказать ему военную помощь в подготовке к отражению агрессии.

     


     
Что касается американцев, то они были верны политике двойных стандартов. Жестко следя за тем, чтобы со стороны сербов санкции соблюдались, что называется, до последней буквы, они сквозь пальцы смотрели на рост военной силы у косовских албанцев, а то и негласно способствовали этому. Становилось более чем очевидным желание США разогреть котел косовского сепаратизма до температуры кипения и создать условия для вторжения сил НАТО.

     


     
В конце 1998 года мой надежный источник в одной из западных стран сообщил, что Совет национальной безопасности США принял решение создать для Белграда политический «коридор», суть которого: или уход Милошевича в отставку, или натовская агрессия.

     


     
НАТО приступило к активной подготовке удара. В качестве прикрытия использовалась так называемая Верификационная миссия ОБСЕ во главе с американским дипломатом У.Уокером, которая должна была якобы контролировать соблюдение прав человека в автономии. На самом деле натовские «наблюдатели» вели доразведку целей для ударов авиации, определяли точные координаты административных и военных объектов, полицейских участков, согласовывали будущие действия с албанскими боевиками. Именно в октябре 1998 года разведка СРЮ зафиксировала разговор госсекретаря США. М. Олбрайт с главным террористом Косово и наркоторговцем Хашимом Тачи, в котором она требовала поддержки ввода сил НАТО. Были также отмечены многочисленные контакты с сепаратистами не только цеэрушников, но и турецких, и германских спецслужб. Косовские боевики насильно изгоняли албанское население из края, чтобы создать впечатление массового бегства мирных жителей от сербского «геноцида». Кроме того, беженцы, создававшие массу проблем в благополучных странах Европы, формировали там негативное отношение к Белграду.

     


     
Постепенно наши партнеры в НАТО по переговорам стали уходить от признания принципа сохранения территориальной целостности Югославии и высказываться за предоставление Косово «большой автономии». Они, не стесняясь, демонстрировали документы, подготовленные И.Руговой и другими лидерами албанских сепаратистов, из которых явно следовало стремление не к автономии, а к образованию самостоятельного государства. Такие планы в НАТО не только приветствовались, но блок готовился военной силой способствовать их реализации. Консультации, которые прошли у нас с представителями военных ведомств Германии, Греции и некоторых других стран, свидетельствовали о том же.

     


     
Поэтому 22 декабря 1998 года я, исходя из предоставленных мне полномочий и с согласия министра обороны России, сделал официальное заявление о том, что Запад ведет дело к вооруженному вмешательству и отделению Косово от СРЮ. Я также заявил, что не существует никаких причин для вторжения НАТО на территорию этого государства.

     


     
Что послужило побудительным мотивом к такому заявлению? Во-первых, югославское руководство пунктуально соблюдало режим санкций, и повода к упрекам, тем более к вооруженному вмешательству, не давало. Никаких военных угроз ни одной стране Североатлантического блока Югославия не создавала. Во-вторых, не было сомнений, что в разрешении политического кризиса, который имел этническую окраску, должны задействоваться, прежде всего, не военные, а политические силы, международные организации.

     


     
На полную силу следовало включить механизм Совета Безопасности ООН, ОБСЕ и даже Совета Россия — НАТО, но в его чисто политической части.

     


     
Наконец, действия НАТО по подготовке к агрессии против суверенного государства нарушали важнейшие международные принципы и Устав ООН, делая ситуацию на Балканах крайне взрывоопасной, угрожая международному миру.

     


     
В условиях, когда альянс, что называется, закусил удила и открыто встал на сторону сепаратистов, объявив о готовности к вооруженному вмешательству в дела суверенного государства без санкции Совета Безопасности, а сам Совет Безопасности на это не реагировал, я считал, что эмбарго на поставки вооружения и военное содействие СРЮ оборачивается против потенциальной жертвы агрессии. Учитывая это, я считал целесообразным высказаться за выход России из режима санкций, о чем доложил министру обороны. Поддерживать этот режим впредь — значило бы стать пособником агрессора и бросить своего исторического союзника в беде. Однако до самого момента натовской агрессии решение принято не было.

     


     
Первые ракеты и бомбы упали на засыпающие города и села Югославии в ночь с 24 на 25 марта 1999 года. Еще накануне территорию Косово стали покидать международные наблюдатели. Хорошо просматривалась и активная подготовка Североатлантического блока к военным действиям. Х.Солана во всеуслышание заявил о завершении политической фазы кризиса. Элементарная логика, не говорю уже о разведданных, подсказывала: основная ставка теперь сделана на военную силу.

     


     
С началом военных действий я настоял на том, чтобы Министерство обороны России рассматривало их как нарушение принципов Устава ООН, как агрессию против суверенного государства и предприняло все возможные меры. По решению И. Д. Сергеева группе связи НАТО, размещенной в Москве в соответствии с Основополагающим актом Россия — НАТО, было предложено в 48 часов покинуть пределы России, до минимума была ограничена деятельность военных атташе стран — членов блока. Наши военнослужащие, обучавшиеся на Западе, были отозваны на родину. Все программы сотрудничества с НАТО в целом и с государствами — участниками агрессии были заморожены.

     


     
Российские военные высказывали полную солидарность с действиями дружественного нам народа по отражению агрессии. Оказав сопротивление натовским силам, вооруженные силы СРЮ действовали в полном соответствии с 49-й и 51-й статьями Устава ООН о праве на индивидуальную или коллективную оборону и другими нормами международного права. Больше того, несмотря на соотношение военных сил не в пользу югославской армии, я считаю, она выдержала испытание и не была разгромлена. Именно этот фактор стал решающим в предотвращении наземной операции НАТО. По нашим данным, альянс в ходе воздушной операции планировал нанести поражение войскам, военным и экономическим объектам Югославии, парализовать управление страной, деморализовать население и затем осуществить наземное вторжение. На пути этих планов встали высокий боевой дух югославских, прежде всего сербского, народов, чувство патриотизма и готовность сражаться даже без оружия против агрессора, а также сохранение боеспособности вооруженных сил.

     


     
Прерву здесь свое повествование, чтобы передать свои впечатления о югославских лидерах, которые, как и мы, выступали за то, чтобы все проблемы решить по возможности невоенными средствами, но с началом агрессии возглавили мужественное сопротивление своего народа.

     


     
Мне не раз приходилось встречаться с президентом СРЮ Слободаном Милошевичем, командующим югославской армией генералом Драголюбом Ойданичем, другими руководителями страны.

     


     
С.Милошевич, на мой взгляд, был подлинным лидером Югославии. И этот вывод не может поколебать даже тот поток инсинуаций и обвинений, который обрушился на бывшего президента страны после его выдачи Гаагскому международному суду. С первых же минут общения бросалось в глаза, насколько глубоко знал он ситуацию в мире и обстановку в стране. Понимал, что косовскую проблему ввиду ее запущенности не решить без использования военной силы. Однако — что очень важно — сознавал всю меру своей персональной ответственности, как президента, за применение силовых средств и стремился строго дозировать их масштаб. Даже находясь в тюремных застенках он всю ответственность за действия военных и сил безопасности СРЮ полностью брал на себя.

     


     
В то же время создавалось впечатление, что С.Милошевич не верил в возможность натовской агрессии. Мне кажется, он наивно полагал, будто Р.Холбрук и другие американские представители, с которыми он встречался, хотели мирного разрешения кризиса, а к угрозе военной силой прибегали лишь как к средству давления. Но ведь не у одного С.Милошевича не укладывалось в голове: как можно в центре такого густонаселенного континента впервые за последние полвека развязать широкомасштабные военные действия? Жертвой такой наивности стал не только президент СРЮ.

     


     
В любом случае сила духа, стойкость и спокойное мужество, с которыми С.Милошевич переносит сегодня испытания, обрушенные на него Гаагским трибуналом, способны вызвать уважение к нему не только друзей, но даже врагов. В этом я убедился лично в ноябре 2004 года, встретившись с ним в камере и наблюдая его спокойствие в зале суда, где вместе с Е. М. Примаковым и Н. И. Рыжковым мне довелось выступать в его защиту.

     


     
С генералом Д.Ойданичем я встречался и на югославской земле, и в Москве. Иные разговоры случались довольно длительными, как-то мы целую ночь просидели вместе в Министерстве обороны в поисках оптимального варианта действий.

     


     
Он был глубоким политиком, отдавал себе отчет в том, что против его родины действует план, направленный на расчленение страны и ее развертывание в сторону НАТО. Как и большинство сербов, он хотел, чтобы его страна, подчиняясь всем международным законам, сохраняла свой суверенитет, национальную идентичность.

     


     
Генерал запомнился как солдат, который дал присягу защищать свое Отечество, свой народ, и этой присяге следовал до конца. Он — профессионал, владеющий не только военным ремеслом, но и искусством политики. В 2000 году мы, его друзья в России, преподнесли оппонентам сюрприз: 9 мая Ойданич во время парада в Москве стоял на трибуне Мавзолея, что вызвало переполох не только в натовском дипкорпусе, но и среди некоторых пугливых дипломатов из российского МИДа и администрации Президента.

     


     
Несколько слов скажу и о Бориславе Милошевиче. Старший брат югославского лидера, занимавший пост посла в Москве, умудренный опытом карьерный дипломат, хорошо понимал суть происходящего. Неизменно обращали на себя внимание глубина его оценок, логика выводов.

     


     
У него не было заблуждений относительно того, что Запад готовит расчленение его родины. Свой пост в Москве он по праву считал важнейшим, поскольку отсюда мог, как ему казалось, оказывать реальную и эффективную помощь своей стране.

     


     
Он буквально физически страдал, видя, как в Кремле и на Смоленской площади стали побеждать сторонники жесткого курса по отношению к его родной Югославии. И не его вина, что международный авторитет России, на который так полагался Борислав, был бездарно растрачен в ситуации вокруг СРЮ, да и не только там.